Пожирательница гениев
Шрифт:
Жизнь тыла организовалась в первые же месяцы. Лозунгом стало веселье и жизнерадостность, чтобы у отпускников мог подняться моральный дух. Фильмами о Шарло [252] иллюстрировали жизнь в траншее! Тому, кто пережил только последнюю войну с ее кошмаром оккупации и голодом, трудно вообразить Париж 1914–1918 годов. Не только никогда не было нужды в продовольствии, но в ресторанах звучала музыка, там танцевали, театры переполнены. Все думали о фронте, но делали всё, чтобы жизнь продолжалась. Всякий предлог помочь армии был хорош, чтобы организовывать непрерывные гала-представления и праздники.
252
Так называли во Франции короткометражные фильмы Чаплина 1914–1921 гг. Среди них только в одном действие происходит на войне: «На плечо!», во французском прокате «Шарло-солдат» (1918).
Жан Кокто писал мне с фронта, думая о балете «Парад» [253] :
«Дорогая Мизиа,
Здесь
253
В переводе сохранены грамматические особенности написания Кокто.
254
Х.-М. Серт.
255
Кокто, по-видимому, имеет в виду графа Гарри фон Кесслера (1868–1937), немецкого дипломата, почитателя «Русского балета».
— Ваше письмо доставленное голубем утешило сердце. Далеко от всех, среди каннибалов, изводишься и сомневаешься в самых верных.
Сочинение которое я «ношу» формируется — оно приносит мне много мук и много утешения — Ничто не заставит понять тяжесть «андрогина» поэта который и оплодотворяет и рожает.
Сати ангел (хорошо замаскированный) ангел Затворник-из-Аркёйя — Моя часть работы ему помогает — это не шутка. Пусть наше сотрудничество Вас взволнует как взволновало оно меня в тот день когда я рассказал ему что он должен написать. Незабываемый богатством вечер Анжу [256] чудесным обменом энергии. Я догадываюсь по его открыткам что работа идет в том направлении какого я больше всего хочу. Это его драма и вечная драма между публикой и сценой — в форме простой как лубок. Вам известна моя любовь мой культ Игоря [257] — мое горе из-за пятна на белом снегу Лейзэна [258] и быть может мой проект книги о нем.
256
Кокто в эти годы жил в Париже на улице Анжу.
257
Стравинского.
258
Лейзэн — туристическая станция в Швейцарии.
— Только бы он никогда не вообразил что я «привил» черенок Давида [259] — в Давиде была ясная сторона и сторона смутная беспорядочная — часть меня и часть «обстоятельств» если можно так сказать.
Я наткнулся на Игоря идя сам того не зная к Сати и может быть Сати угол дороги которая приведет меня к Игорю. В общем приключение Стравинский — Кокто было тяжелым и полным недоразумений — Наша встреча с Сати только легкое счастье.
259
Кокто имеет в виду свой сценарий балета «Давид», действие которого происходит в цирке. Перед войной он предложил его Дягилеву и Стравинскому, которые отвергли сценарий.
— Дорогая Мизиа, я Вас утомил — Вы будете смеяться увидев меня на моем удостоверении — этакий Бонапарт на пороге палатки одного из немногих домов где Вы не жили — вспыхивают зарницы орудий — раненые негры прибывают группами. Моторы гудят.
Я Вас целую. Жан».
Когда правительство переезжало в Бордо, паника овладела теми, кого принято называть «господствующими классами». Леон Бэйби, директор «Л’Энтрансижан», приехал с чемоданами ко мне на набережную Вольтера, умоляя меня покинуть Париж. Я ни за что на свете не хотела уезжать. Видя, что я непреклонна, Бэйби обрушился на Серта, — он, как испанец, не очень рискует, но преступно и безумно не заставить меня уехать.
— Это вы безумец, — говорила я Бэйби. — Уезжая, вы теряете лучший шанс в жизни. Неужели вы не видите, что, когда вся пресса обоснуется в Бордо, ваша газета станет единственной, выходящей в Париже! Тираж рос бы с каждым днем.
Этот аргумент его убедил. Он остался. «Энтрансижан» получила тогда беспрецедентную популярность и процветание. «Энтранс» читали все. Это она ввела в обиход знаменитый «норвежский котелок» — своеобразное подобие термоса. Это она изобрела выражение «неизвестный солдат». С каждым годом росла популярность газеты и состояние Бэйби.
По всему городу на окнах, в трамваях, в метро, на улицах, на заборах появились плакатики с призывом: «Молчите, остерегайтесь, вражеские уши слушают вас!» Шпиономания царила в городе. Я и не подозревала, что была знакома с женщиной, которая оказалась самой прославленной шпионкой этой эпохи, — Мата Хари [260] .
За несколько лет до войны Клод Ане рекомендовал мне молодую танцовщицу, хотевшую работать у Дягилева [261] . Однажды утром в Довилле на палубу моей яхты поднялась молодая женщина, внешне ничем не примечательная, но которой я любезно сказала, что нахожу ее восхитительной. Не успела договорить, как она ловким движением выскользнула из
260
Псевдоним танцовщицы Маргареты Гертруды Зелле (род в Голландии в 1876 г., расстреляна во Франции 14 декабря 1917 г.). О масштабах ее шпионской деятельности существуют разные версии. Сам Ваагенаар, известный публицист, журналист, фотограф, автор документальных фильмов о Второй мировой войне, в своей основанной на множестве архивных материалов фундаментальной биографии Мата Хари (книга, плод тридцатилетних изысканий, вышла в 1984 г.), пришел к выводу, что ее вряд ли вообще можно назвать шпионкой.
261
В конце 1911 г. Г. Астрюк, ставший с 1905 г. импресарио Мата Хари, начал вести переговоры с Дягилевым о ее сотрудничестве с «Русским балетом». К этому времени с большим успехом у публики и прессы прошли выступления танцовщицы на сцене парижского мюзик-холла «Олимпия» (1905), в Опера де Монте-Карло, где она танцевала вместе со знаменитой Замбелли в «Короле Лахора» Массне (1906), в венском театре «Аполло» (конец 1906 — начало 1907 г.). В то время, когда Астрюк вел переговоры с Дягилевым, Мата Хари выступала на сцене Ла Скала, Прославленный итальянский дирижер Тулио Серафин, десятилетия спустя, вспоминая о выступлениях танцовщицы, называл ее «восхитительным созданием с неслыханным артистическим чутьем, настоящим серьезным художником, незаурядной личностью».
Весной 1912 г. Мата Хари приехала в Монте-Карло, где проходили спектакли «Русского балета», специально для того, чтобы подписать контракт. Предполагалось, что она исполнит партию Богини в «Голубом боге» — индусской легенде, которую ставил Фокин на музыку Р. Ана. В день приезда она встретилась с балетмейстером, Нижинским и Дягилевым, решительно заявившим, что он заключит контракт только после того, как она начнет работать. Но в тот же вечер танцовщица получила от него следующее письмо:
«Дорогая Мадам.
Мы кончили репетировать в половине первого ночи — поэтому я не пришел повидать Вас сегодня вечером. Очень сожалею, что мы не смогли немного поработать над танцем богини. Я с удовольствием навещу Вас во время моего пребывания в Париже».
По-видимому, больше Мата Хари с Дягилевым не встречалась. Но Бакст, занимавшийся оформлением «Голубого бога» и, кстати, уже предлагавший Мата Хари сделать костюмы для миланских выступлений (она отклонила его предложение), убедил ее, что ему необходимо для создания костюма Богини увидеть танцовщицу совершенно обнаженной. Любопытно: после «сеанса» у Бакста Мата Хари написала Астрюку, что теперь она «в курсе всех тонкостей переговоров» и что ее «напрасно заставили приехать» в Монте-Карло.
И все же в 1915 г. она вновь попросила своего импресарио добиться для нее контракта с Дягилевым. Но снова из этого ничего не вышло, как и в 1916 г. в Мадриде, где она пыталась встретиться с Дягилевым.
Прошли годы. Разразилась война. Однажды вечером Бони де Кастеллан на своей машине заехал за мной и Сертом в отель «Мерис», чтобы отвезти нас к индусской танцовщице, которую все ему восхваляли и которая собиралась дать маленький спектакль специально для нас. Проехав немало километров, автомобиль остановился перед жалким домом в парижском пригороде [262] . Нас попросили подняться на второй этаж в спальню, пахнущую нищетой. Четыре маленьких индуса в чалмах, сидя на корточках на полу, наигрывали на каких-то музыкальных инструментах. Наконец появилось обещанное чудо. На ней было надето только три треугольника из фальшивых драгоценных камней. Каково же было мое удивление, когда я сразу же узнала в ней мою «кандидатку» в «Русский балет»!.. К сожалению, она осталась такой же беспомощной. Банальная танцовщица из ночного клуба, искусство которой заключалось в том, что она показывала свое тело. Музыканты отчаянно пощипывали струны. Все было удручающе тоскливо, убого и довольно тошнотворно.
262
То ли Мизиа дает волю своей фантазии, то ли ее подводит память. В 1911–1914 гг. Мата Хари жила в фешенебельном пригороде Парижа Нейи, где у нее был особняк с большим садом, в котором она иногда танцевала обнаженной для избранных приглашенных. В 1915 и 1916 гг., приезжая в Париж, она останавливалась в «Гранд отеле», ав 1917 г. в «Палас-отеле» на Шанз-Элизе, где и была арестована 13 февраля того же года.
«Поскорее дай ей деньги, — сказала я Серту, — она кажется такой нищей». Мне хотелось только одного: вознаградить ее за труды и как можно скорее выбраться из этой жалкой лачуги.
Три дня спустя после этого мрачного вечера Мата Хари арестовали. Узнав о зловещей роли, в которой обвиняли эту ничтожную особу, я была ошеломлена.
Что касается Серта, то он еще встретится с ней… Дягилевский балет, дававший спектакли в Мадриде, застрял в Испании. Мандель, тогдашний министр внутренних дел, упрямо отказывал мне в визах, необходимых для его возвращения во Францию. Главным образом ради удовольствия взбесить меня он утверждал, что эта космополитическая многонациональная труппа должна быть гнездом шпионов! В конце концов Серт сам поехал в Испанию, чтобы привезти Дягилева. За несколько минут до границы он посоветовал Сержу проверить, нет ли при нем каких-нибудь бумаг, которые могли навлечь на него неприятности.
— Что ты хочешь? Что у меня может быть? — ответил бедный Дягилев, раздраженный бесконечным «карантином», которому его подвергли. — Абсурдный вопрос, у меня нет ничего подобного.
Говоря это, он вытащил из кармана пачку бумажек, первой из которых было письмо Мата Хари! Мой отказ вовсе не обескуражил ее, и она продолжала периодически надоедать Дягилеву письмами с просьбой пригласить ее в труппу. Последнее из этих посланий было поспешно выброшено из окна вагона Сертом, лоб которого покрылся испариной от ужаса!