Пожирательница гениев
Шрифт:
Вместе с успехом к Стравинскому пришел вкус к деньгам. Он, как, впрочем, и многие другие сотрудники Дягилева, оставался совершенно равнодушным к макиавелиевским усилиям, которые требовались Сержу, чтобы финансировать свою огромную антрепризу, и не переставал изводить его жалобами и обвинениями по поводу денег. В то время как, с одной стороны, я каждый год помогала Дягилеву совершить чудо, чтобы свести концы с концами, с другой стороны, мне приходилось выслушивать все более и более пронзительные стенания Игоря, который забывался до такой степени, что называл своего благодетеля свиньей и вором.
Начиная с 1918 года события, происходившие в России, хотя он уже давно не жил в ней, дали ему новый повод кричать о своей нищете. Из Моржа, где Стравинский комфортабельно обосновался во время войны, он писал мне:
«…Очень тяжело рассказывать Вам о всех несчастьях, которые, Вы знаете, обрушились на нас за эти страшные годы; ко всему этому прибавилось совершенное отсутствие денег и абсолютная невозможность их добыть. С июля ни одного сантима от Дягилева (он мне должен тридцать тысяч франков). Не знаю, что делать, к кому обратиться,
Я, конечно, должна была сама спасти его от «ужасающего призрака» и заняться также организацией концерта, принесшего «немного дохода», и, очевидно, сделала это так удачно, что следующее письмо из Моржа было не таким мрачным:
«Я поблагодарил Вас в телеграмме за всю Вашу огромную доброту и хочу еще раз сделать это в письме. Но не скрою, что почувствовал себя очень неловко, догадавшись, кто эта почитательница, пославшая мне деньги. Когда я просил Вас помочь занять деньги, у меня и в мыслях не было, понимая, что Ваши возможности не безграничны, особенно в наше время, просить их лично у Вас. Не знаю, когда сумею вернуть их Вам, и это меня страшно мучает. Подожду концерта, о котором Вы рассказали. По этому поводу должен Вам сказать, что я поручил Эрнсту Ансерме [223] (нашему дирижеру) управлять этим концертом, который, как мне кажется, должен быть составлен таким образом:
223
Ансерме Эрнст (1883–1969) — швейцарский дирижер и композитор. В 1915–1923 гг. сотрудничал с «Русским балетом».
1-я часть
а) «Петрушка»(сюита из балета), 28 минут
б) «Песнь соловья» (симфоническая поэма по 2-му и 3-му актам оперы, поэма, которую я написал в прошлом году) — 20 минут
2-я часть
а) «Весна священная» — полностью
Это все!..»
«Это все» — концерт, который дали тридцать лет назад и на котором звучали «Священная», «Петрушка» и «Соловей», — о таком я и сегодня мечтаю…
«Это все!..» Но это грандиозно!
Увы, враждебность композитора к Дягилеву все росла. По мере того как жалкие и довольно мерзкие споры о деньгах отдаляли Стравинского от него, он все чаще и чаще подумывал об Америке и ее финансовых возможностях. В 1919 году я получила письмо, характерное для его забот в это время:
«Моя дорогая Мизиа, благодаря Вам и Вашей доброте неприятное дело с Дягилевым подходит к концу и, надеюсь, что вскоре совсем ликвидируется. Я никогда не сумею выразить Вам всю мою благодарность не только за то, что Вы воздействовали на Дяга, чтобы облегчить мое материальное положение, но и избавили меня от мучительной необходимости делать это самому.
Ансерме держит меня в курсе всего, что происходит, и, между прочим, сказал, что Вы скоро увидите в Париже Отто Кана [224] . Чтобы Вы знали в точности мою американскую историю, я Вам расскажу ее в общих чертах.
Я узнал (прошедшей зимой), что осенью в Метрополитен (Балэн — хореография [225] , Монтё — оркестр и жидовские декорации и костюмы) поставили «Петрушку», не сказав мне ни слова и не заплатив ни су. Тогда я написал Кану, что признаю его законное право (то есть отсутствие прав у русских в Соединенных Штатах), но оспариваю моральное право показывать мое сочинение, даже не уведомив меня (простая вежливость) и не заплатив в то время, когда сейчас только мои сочинения являются единственным источником существования моей семьи. Через два месяца получил ответ от Кана с извинениями (он не знал мой адрес) и сообщением, что отправил чек на 1250 франков (за 5 спектаклей по 250 франков, как он позаботился добавить). Деньги я не перестаю требовать у Дягилева, а он упорствует, как осел, совершенно не понимая, что только раздувает скандал (один русский обкрадывает другого русского, заявляя, что этот последний не имеет никаких прав за границей. Ведь правда, настоящий скандал?). В это же время (до того, как получил ответ от Кана) я написал некоторым людям в Нью-Йорк, прося их дать понять этой еврейской банде, как подло они поступают со мной, бесправным русским… Дяг ведет себя по-свински. И чтобы покончить с этой темой, одна маленькая история, которую мне рассказал Ансерме.
224
Кан Отто (1867–1934) — американский банкир, в 1910 г. председатель директората «Метрополитен-опера», организатор гастролей труппы Дягилева в США в 1916 г.
225
В Нью-Йорке в 1919 г. «Петрушка» был поставлен русским балетмейстером, танцовщиком и педагогом Адольфом Рудольфовичем Больмом (1884–1951), постоянным участником антрепризы Дягилева в 1909–1916 гг. В 1916 г. организовал в США труппу «Интимный балет». Судя по тону письма Стравинского, он намеренно искажает фамилию Больма. Декорации и костюмы к «Петрушке» в постановке Больма делал Джон Венгер.
«Дейли Мейл» получила множество писем, в которых спрашивают, как же случилось, что в Америке открыта подписка в вашу (Стравинского) пользу в то время, как ваши балеты делают такие большие сборы в «Альгамбре» [226] . Критик вышеупомянутой
После этого письма отношения между ними стали невыносимы. Что до меня, на которую обрушивались сетования одного и гнев другого, то я дошла до исступления, предельно от них устав. Вскоре Стравинский заявил, что его «религиозные убеждения» не позволяют ему больше заниматься «таким низким делом, как балет», и он взялся за перо, чтобы собственноручно написать несчастному Сержу, что балет «навлек на него анафему». Со своей стороны Дягилев, сбитый с толку жестокой энцикликой своего излюбленного композитора, писал: «Я узнал, что Стравинский, мой первый сын [228] , посвятил себя двойному служению: Богу и деньгам…»
226
В театре «Альгамбра», где в 1919 г. в Лондоне давал спектакли «Русский балет».
227
Фалья Мануэль де (1876–1946), испанский композитор и пианист. В июле 1919 г. в «Альгамбре» состоялась премьера его балета «Треуголка».
228
По свидетельству С. Лифаря, вторым сыном Дягилев считал русского композитора Сергея Сергеевича Прокофьева (1891–1953), балеты которого «Шут» (1921), «Стальной скок» (1927) и «Блудный сын» (1929) были поставлены в его антрепризе. А третьим сыном Дягилев называл Владимира Дукельского (псевдоним Вернон Дьюк, 1903–1969), американского композитора русского происхождения. В «Русском балете» в 1925 г. Л. Мясин поставил его «Зефира и Флору».
Представления «Свадебки» [229] дали Стравинскому основания для таких денежных придирок и дрязг, что письмо его показалось мне актом судебного исполнителя, — так в нем развернулся его характер судебного крючкотвора:
«…Так как я не смогу приехать в Париж, опишу Вам с документами в руках историю моей новой распри с Дягилевым, чтобы Вы могли припереть его к стене…»
Далее следовали бесконечные доказательства, от которых я избавлю читателя…
С этого момента он «окопался» за импресарио по имени Клинг.
229
«Свадебка» — хореографические картины с пением. Музыка, сценарий и текст И. Стравинского. Поставлен в «Русском балете» в 1923 г. Хореограф Б. Нижинская, художник Н. Гончарова.
Клинг служил ему щитом и мечом против Дягилева, «Я заключил контракт с Клингом, Клинг хочет… Клинг требует… Клинг мне запретил… Клинг, Клинг!» Страсть к деньгам становилась всепожирающей. Позднее Дягилев, покинутый Стравинским, который открыл более прибыльные перспективы у Иды Рубинштейн [230] , писал юному Лифарю [231] :
«Я вернулся из театра со страшной головной болью от ужаса всего, что видел и слышал, а главное, от Стравинского… Кто возьмется взорвать эту банду людей, которые возомнили себя артистами, потому что сумели собрать миллионы, чтобы купить композиторов?..» [232]
230
Рубинштейн Ида Львовна (1885–1960) — русская танцовщица и актриса. В 1909–1911 гг. и в 1920 г. участвовала в Русских сезонах. В 1928 г. организовала балетный сезон в парижской Опера при участии Бенуа, Б. Нижинской, Равеля, Онеггера. Стравинский написал для нее балет «Поцелуй феи» (1928).
231
Лифарь Серж (1905–1987) — французский танцовщик, хореограф и педагог, родившийся в Киеве, в 1923–1929 гг. солист труппы Дягилева.
232
Дягилев посмотрел все три программы, показанные Рубинштейн. Он писал Лифарю: «Затем дали балет Игоря (Стравинского «Поцелуй феи». — Н.Т.). Что это такое, определить трудно — неудачно выбранный Чайковский (балет Стравинского написан на темы музыки Чайковского. — Н.Т.), нудный и плаксивый, якобы мастерски сделанный Игорем (говорю «якобы», потому что нахожу звучность серой, а всю фактуру совершенно мертвой). Pas de deux сделано хорошо на чудную тему Чайковского — романс «Нет, только тот, кто знал свиданья жажду». Это единственное вместе с кодой жанра Аполлона («Аполлон Мусагет» — балет Стравинского, поставленный у Дягилева Дж. Баланчиным в 1928 г. — Н.Т.) светлое пятно».
Как грустно, листая письма этого величайшего из живущих сегодня композиторов, постоянно испытывать впечатление, что держишь в руках документы финансового инспектора! Знает бог, нужда художника никогда не оставляла меня равнодушной (и я благословляю небо, что всегда могла, как только узнавала о ней, прийти на помощь), но между нуждой и алчностью лежит целый мир — мир, в котором хочется, чтобы жили художники.
От того, кто своей «Священной» сумел сразу завоевать мое страстное восхищение, я не получаю больше бесконечных прошений. Его «Пьесы для квартета», сочиненные для меня [233] , мне не понравились.
233
Мизиа имеет в виду «Три пьесы для струнного квартета». Она писала Стравинскому: «Вторую пьесу я ненавижу, слышите, яростно ненавижу, да! да!»