Позывной Верити
Шрифт:
Работа оказалась ужасающей и невероятно нудной. И с такими дотошными инструкциями, что мне хотелось карандашом выковырять глаза этим мужчинам. Краем глаза мне удалось заглянуть в уголок разума фон Линдена — не личную часть, а ту, которая отвечала за работу. И понять, что он хорош в своем деле — если, конечно, происходящее не сфабриковано с целью запугать меня. Вообще-то не думаю, что он настолько изобретателен — в отличие от меня, которая не притворяется, насочиняв бутафорную коллекцию из полудюжины записных книжек в переплетах из телячьей кожи, исписанных трагическими миниатюрами о ста пятидесяти обреченных шпионах и бойцах сопротивления.
Но он творческий человек в отношении своей науки — техник, инженер, аналитик. (Хотела
В конечном итоге, обнаружить, что я не единственный Иуда, интернированный в оскверненных стенах этого отеля, было сущей отрадой. Полагаю, фон Линден был бы уволен, если бы его показатели успешности были столь жалкими. А теперь, к тому же, я подозреваю, что такую строптивую меня умышленно так унижают, дабы двукратно усилить мои страдания перед застенчивой, но благодарной аудиторией.
Я все еще выгляжу презентабельно. Они всегда были осторожны с руками и лицом, поэтому, когда я полностью одета, едва ли можно подумать, что я только что побывала в пекле — они сложили частично изуродованный набор кодов в гладкий блестящий ящик. Возможно, именно фон Линдену принадлежала идея использовать меня в своей маленькой пропагандистской кампании. И конечно же, я согласилась подыграть. Как он мог это узнать? Как мог быть уверенным с самого начала, еще до того, как я ему сказала? В том, что я соглашусь на все, пристрастившись к этой Большой Игре?
Ох, мой Гауптштурмфюрер, злобный немецкий ублюдок, спасибо за гагачий пух, который мне дали вместо отвратительного одеяла. Даже если это лишь часть временной схемы по моему восстановлению, все равно это блаженство. Половина наполнителя вылезла и пахнет сырым погребом, но все равно гагачий пух есть гагачий пух! Вышитое «ШдБ» свидетельствует о том, что одеяло — часть оскверненных запасов из прошлой жизни этого здания, ранее известного как Шато де Бордо. Порой я задумываюсь о том, что случилось с обстановкой отеля. Кто-то, должно быть, приложил немало усилий, чтобы вынести из комнат шкафы, кровати, туалетные столики и буфеты. Что они сделали со всем прочим — коврами, занавесками, лампами? Конечно, моей комнатушке не хватает Галльского шарма, кроме, разве что, довольно симпатичного паркетного пола, который большую часть времени я не могу видеть (как и во всех остальные комнатах заключенных, окна моей заколочены досками) и на котором холодно и жестко спать.
Лучше вернуться к работе — хоть я и купила себе дополнительную неделю, теперь у меня вдвое меньше времени днем для писания. Хотя сам день тянется дольше.
Я устала. Знаю, знаю. Спецотряд
Переправочный пилот
Мэдди вернулась в Оаквэй. Теперь там был отдел Вспомогательного Воздушного Транспорта, и Оаквэй стал самым большим центром тренировок по прыжкам с парашютом в Британии. Как пилот ВВТ, Мэдди была разжалована в гражданские, ей позволили жить дома и выдали пособие на бензин для мотоцикла, чтоб она могла добираться до аэродрома, а за расписки о переправе она получала две унции молочного шоколада «Кэдбери».
Мэдди наконец оказалась в своей стихии. И было
Они заставляли выполнять фигуры пилотажа, которые ты впервые видел, следили за тем, как взлетаешь и садишься, и, вуаля, ты готов управлять самолетом третьего класса (легкие, с двумя двигателями), а за штурвал второго класса (тяжелые самолеты с одним двигателем) сажали пилотов, даже не глядя. Мэдди рассказывала, что они должны были сделать тридцать тренировочных полетов вдоль и поперек страны, запоминая пути, чтобы суметь летать без карт, но она обошлась всего двенадцатью, потому что приходилось слишком долго ждать подходящей погоды, а они хотели, чтобы она приступила к работе. Каждую неделю погибал один пилот ВВТ. Они не попадали под вражеский огонь, нет. Они летели без радио и вспомогательной навигации в ту погоду, которая для бомбардировщиков и боевых самолетов была признана «нелетной».
Поэтому Мэдди в первый день работы заглянула в лачугу, которую пилоты ВВТ шутливо называли Столовой.
— Тут, около Лизандера, указано твое имя, — сказал ей новый директор, указывая на доску со списком самолетов, которые нужно было переместить.
— Правда, что ли? — Все засмеялись над ней. Но не злобно.
— Никогда не летал на таких, а ты? — спросил голландец, бывший пилот Королевских Голландских Авиалиний, который знал север Англии почти так же хорошо, как и Мэдди, и совершал регулярные пассажирские перевозки со времен открытия Оаквэй.
— Ладно, — вздохнул директор. — Том и Дик переправляют Уитли до Ньюкасла. А Гарри тогда заберет Ураган. Таким образом, Энсон и Лизандер остаются дамам. Джей заберет Энсон.
— Куда доставят Лизандер?
— В Элмтри, на ремонт. Неисправный стабилизатор штурвала. Вполне летабельный, но придется все время держать штурвал прямо.
— Справлюсь, — сказала Мэдди.
Не очень безопасная работа
Накануне они дали ей очень четкие инструкции по навигации, поскольку поломка самолета не позволяла ей лететь со свободными руками. Она не сможет подтасовать карты согласно маршруту. Целый час она изучала заметки пилота (детальные инструкции, которые давали тем, кто мог управлять только одним типом самолетов), после чего ударилась в панику из-за того, что упускала хорошую погоду. Сейчас или никогда.
Наземный экипаж пришел в ужас от новости, что сломанным Лизандером будет управлять девушка.
— Да ей силенок не хватит. Взлетев, эта малышка не сможет удержать ручку аж до посадки. Даже не знаю, кто сумел бы.
— Кто-то же посадил его здесь, — заметила Мэдди. Бланк работы уже был у нее на руках, и она хотела вылететь, пока еще видны Пеннины. — Смотрите, я просто вручную переключусь на нейтральную, прежде чем взлететь. Проще простого...
Она аккуратно поправила хвост, встала и вытерла руки об слаксы (темно-синие, с голубой рубашкой Воздушных Сил, темно-синей туникой и кепкой).
Механики все еще хмурились, хоть и перестали покачивать головами.
— Похоже на летающую глыбу, — сказала Мэдди. — Придется держать высоту, а садиться медленно, осторожно и плавно. Лететь буду быстро, где-то восемьдесят пять узлов скорости, и автоматические закрылки будут открыты. Вроде бы не сильно ветрено. Все должно быть хорошо.
В конце концов, один из механиков медленно, понимающе кивнул.
— Это сработает, парни, — сказал он. — Вижу, что сработает.
Первый полет Мэдди в ВВТ оказался тяжелым, но не пугающим; просто пришлось приложить немало усилий. Поначалу было трудно не обращать внимания на розетку прицела и пластины, фиксирующие устройство формирования изображений, переключатели бомб, которых у нее не было, и ключи к азбуке Морзе для радио, которое не работало...