Правда о деле Савольты
Шрифт:
М. Я закончил два курса юридического факультета в Вальядолиде, и это позволяло мне…
Д. Какого рода работу вы выполняли для сеньора Кортабаньеса?
М. Я был его помощником.
Д. Перечислите ваши обязанности.
М. Я ходил с поручениями в Верховный суд, в городские суды, сопровождал клиентов, относил документацию в нотариальные конторы, осуществлял незначительные банковые операции, приводил в порядок и готовил текущие материалы, искал нужные цитаты в книгах.
Д. Какие именно?
М. Высказывания и научные суждения специалистов по правовым и экономическим вопросам. Иногда подбирал и систематизировал статьи, опубликованные в газетах и журналах.
Д. И находили?
М.
Д. Ваш труд оплачивался?
М. Разумеется.
Д. Оплата была сдельной?
М. Нет, мне выдавался ежемесячный оклад.
Д. И никакого дополнительного вознаграждения?
М. Вознаграждение давалось только на рождество.
Д. Всегда определенная сумма?
М. Нет, она менялась.
Д. В каком смысле?
М. В зависимости от того, хорошо или плохо шли дела в конторе в текущем году.
Д. И часто дела в конторе шли хорошо?
М. Нет.
Кортабаньес страдал одышкой от чрезмерного ожирения. Голова у него была лысая, как скала, под глазами набухли фиолетовые мешки, нос походил на турецкий боб, а об его толстую, оттопыренную, влажную нижнюю губу так и хотелось провести оборотную сторону марки. Гладкий двойной подбородок касался верхнего края жилета, холеные руки казались ватными, а пальцы как бы состояли из трех розоватых шаров с очень узкими, всегда отполированными ногтями, впивавшимися в середину фаланг. Ручку или карандаш он сжимал всей пятерней, словно младенец соску, и, разговаривая, пускал пузыри. Кортабаньес отличался удивительной ленью, небрежностью в работе, медлительностью и нерасторопностью.
Контора Кортабаньеса занимала нижний этаж дома на улице Каспе. Она состояла из приемной, залы-библиотеки, кабинета, маленькой комнатушки, где хранился архив, и туалета. Остальная часть дома сдавалась в наем. Такое распределение позволяло экономить на уборке и мебели. В приемной стояло несколько стульев, обтянутых бархатом гранатового цвета, и черный столик с несколькими журналами, покрытыми пылью. В зале-библиотеке имелись одностворчатое окно с портретами из такого же бархата, какими были обтянуты стулья и две двери: одна — стеклянная, окантованная свинцом, — вела на лестницу, а другая — в кабинет Кортабаньеса, где находились его рабочий стол, украшенный вырезанными по дереву шлемами, аркебузами и рапирами, а также большой, словно трон, стул и два кожаных кресла. В комнатушке, где хранился архив, стояли шкафы и шкафчики со створками, которые сами по себе с грохотом складывались, белый деревянный столик и мягкий стул — рабочее место писаря Серрамадрилеса. Посреди залы-библиотеки вдоль длинного стола стояли стулья, обтянутые гобеленовой тканью. За этим столом проводились, правда довольно редко, многолюдные совещания. За ним же работали Долоретас и я.
Светило солнышко, и люди грелись в его лучах, собираясь на верандах кафе. Бульвар Рамблас блистал своим великолепием. По нему прохаживались высокомерные банкиры, чванливые военные, чопорные сеньоры, голосистые цветочницы, студенты-прогульщики, которые цеплялись к прохожим и путались у них под ногами; лица без определенных занятий и моряки, только что сошедшие с корабля. Всегда веселая, улыбающаяся Тереса вдруг помрачнела.
— Меня оглушает этот шум. Впрочем, не думаю, чтобы вид безлюдных улиц радовал меня больше. Города созданы для множества народа, верно?
— Я вижу, тебе не нравится город, — заметил я ей.
— Терпеть его не могу. А ты?
— Напротив, не представляю себе жизни где-нибудь в другом месте. Ты тоже скоро привыкнешь и не сможешь жить без него.
На площади Каталунья, напротив кафе Майсон Дорее, возвышалась трибуна, обтянутая каталонским знаменем. Какой-то оратор произносил речь перед примолкшей толпой.
— Пойдем отсюда, — попросил я.
Но Тереса воспротивилась:
— Я никогда не видела митингов. Давай подойдем поближе.
— А вдруг начнется заварушка?
— Ничего не будет, — успокоила она меня.
Мы приблизились, но все же остановились на довольно значительном расстоянии от трибуны, и слова оратора едва доносились до нас, хотя нам хорошо видны были все его жесты. Он говорил что-то на каталанском
2
«Жнецы» (каталан.).
— Дело дрянь, — сказал я.
— Не будь трусишкой, — ответила Тереса.
Пение продолжалось, сопровождаемое вызывающими выкриками. Какой-то парень, вынырнув из толпы, схватил с земли камень и с ожесточением запустил его в витрины здания Сиркуло Экуестре. При этом с головы его свалилась шляпа. Раздались возгласы:
— Fora els castellans! [3]
В окно выглянул человек в черном костюме, с птичьим лицом и, вытянув вперед руки, прокричал: Catalunya [4] . Но ему пришлось тут же скрыться под оглушительный свист и град камней, которые на него обрушились.
3
Долой испанцев! (каталан.).
4
Каталония! (каталан.).
— Кто это? — спросила у меня Тереса.
— Я не разглядел хорошенько. По-моему, Камбо.
Жандармы хранили невозмутимое спокойствие в ожидании приказов офицера, державшего в руке пистолет. Со стороны улицы Рамбла-де-Каталунья группками бежали люди, размахивая дубинками. Они кричали: «Да здравствует республиканская Испания!», вероятно предполагая, что на площади собрались «молодые варвары» Лерруса [5] . Сепаратисты встретили их градом камней. Офицер подал команду. Заиграл горнист. И тут же камни обрушились на полицейских. Снова заиграл горнист, и карабины были взяты на изготовку. «Молодые варвары» набросились с дубинками на сепаратистов, а те в свою очередь отбивались от них камнями, кулаками, ногами. И хотя сепаратисты имели численное превосходство, среди них насчитывалось немало стариков и женщин, непригодных к схватке. Несколько окровавленных тел упало на землю. Жандармы прицеливались, широко расставив ноги. С улицы Пелайо к площади приближалась конница. Кавалеристы остановились перед зданием «Салон Каталунья» и, обнажив сабли, пришпорили коней, которые ринулись вперед: сначала рысцой, затем галопом и, наконец, понеслись точно ураган среди пальм, перескакивая через скамьи, цветочные клумбы, вздымая пыль и наполняя воздух звонким цокотом копыт. Люди стали разбегаться в разные стороны; только самые отчаянные вступили в рукопашную схватку. Беглецы устремились к улицам Рамбла-де-Каталунья, Ронде-де-Педро и к площади Пуэрто-дель-Анхель. Оратора словно ветров сдуло с трибуны, а «молодые варвары» рвали на части каталонское знамя. Всадники, размахивая саблями, преследовали беглецов по пятам. Тот, кто падал, так и оставался лежать, опасаясь, чтобы его не затоптали, и лишь прикрывал голову руками. Пешие жандармы плотным кольцом окружили людей, не давая им прорваться к площади Пуэрто-дель-Анхель, и стреляли в воздух холостыми патронами. Кое-кто из тех, кого окружили конные и пешие жандармы, подняли руки вверх, признавая себя побежденными.
5
Леррус Алехандро — один из лидеров республиканской партии.
Мы с Тересой добежали до бульвара Рамблас и там смешались с прохожими. Вскоре появилась группа полицейских, конвоировавшая трех мужчин в наручниках.
— Как видите, мы всегда остаемся козлами отпущения, — говорили арестованные прохожим.
Но те оставались глухи к их словам. Мы с Тересой, держась за руки, побежали дальше. То были дни нашей беззаботной радости, беспредельного счастья.