Правда о Порт-Артуре. Часть II

Ножин Евгений Константинович

Около полудня черезъ перевалъ Шининзы прошло 6 полевыхъ орудій.

Поручикъ Соломоновъ.

1 час. 20 м. дня.

Западный фронтъ.

Телефонограммы.

1 сентября.

Копіи.

Развдчики 2, 6 полка, пройдя черезъ Дивизіонную, черезъ долину Кумирни, взобрались на противоположную гору, прокрались мимо часовыхъ и направились къ Острой сопк, праве Угловой. Наткнулись на пустые окопы. На горахъ дв линіи окоповъ,

а въ долинахъ три линіи. Не доходя дороги, замтили на Мертвой гор работы. Пробрались въ тылъ. На южномъ склон Острой сопки увидли 9 орудій. Подошли, увидли, что это болванки: жестяныя большія трубы, положенныя на китайскія арбы. На сверномъ склон оказалось 3 болванки, у орудія 20 японцевъ. Хотли пробраться на Трехголовую — тамъ много японцевъ. Возвращаясь назадъ, въ окопахъ усмотрли часовыхъ. Подкрались — оказались чучелами изъ мшковъ, большихъ и малыхъ. Японцы работаютъ съ 7 вечера до 12 ч. ночи. Развдка длилась дв ночи.

Прошу вылазкой задержать работы противъ Кумирнскаго редута.

Флигель-адъютантъ полковникъ Семеновъ.

8 часовъ утра.

Въ 3 часа дня весь западный фронтъ открылъ огонь по квадратамъ.

Флигель-адъютантъ полковникъ Семеновъ.

6 час. вечера.

Около 6 ч. вечера замчено движеніе на предгоріяхъ Угловой и у деревень Игазуанъ и Тамицзуанъ. Днемъ были небольшія перестрлки нашихъ дозоровъ съ японскими постами. Въ расположеніи безъ перемнъ. Японцы таскали ящики на Угловую и ея предгорія.

Капитанъ Романовскій.

8 час. 15 м. вечера.

Въ госпитал.

Длинныя палаты. Ряды коекъ. Скученно. Неуютно. Вс мста заняты. Большинство лежитъ. Поправляющіеся въ желтыхъ халатахъ группами сидятъ на кроватяхъ, стоятъ у оконъ. Шума нтъ, но и не тихо. Санитары слоняются въ замусленныхъ, грязныхъ фартукахъ. Суетится добровольная сестра милосердія. Величественно отъ больного къ больному шествуетъ фельдшеръ. Воздухъ спертый, грязные полы. Недостатокъ въ бль.

Впечатлніе тяжелое.

Это Дальнинскій госпиталь.

Подошелъ къ групп больныхъ.

Вс встали.

— Садитесь, дорогіе. Каково вамъ живется?

— Скучно, баринъ. На фронтъ не пускаютъ, Совсмъ здоровъ, кажется, а докторъ наказываетъ годить.

Постепенно вс втянулись въ бесду. Разспрашиваютъ про новости съ фронта.

Сталъ ободрять, обнадеживать.

Разсказывалъ подробно, что происходитъ на линіи, что за предлами Артура.

Группа больныхъ увеличивалась.

Вс внимательно слушали, жадно ловя каждое слово.

Посыпались вопросы. Едва успвалъ отвчать. Оживленіе росло. Начались шутки, смхъ. Спрашивали — правда ли, что вс артурцы получатъ георгіевскіе кресты. Обнадежилъ. Трунилъ.

Совсмъ разошлись больные — о пережитомъ не было и помину.

— Баринъ, а баринъ! — вдругъ потянулъ меня рядомъ лежащій. — Очень мн плохо! Выживу ли? — молящимъ, упавшимъ голосомъ почти шепталъ раненый.

Я изъ Россіи, съ витебскаго полка переведенъ.

Вотъ уже третій мсяцъ, и все хуже, хуже...

Видъ

истомленный, лихорадочный; сухой блескъ красивыхъ юношескихъ глазъ отражалъ много терпнія, много страданія.

Говорившій умолкъ — вки медленно опустились, руки безпомощно легли на грудь……..

Я спросилъ стоящаго рядомъ служителя — куда раненъ больной? Санитаръ, съ головой, напоминающей конусъ, съ преглупйшей физіономіей, рзко спросилъ, поправляя раненому подушку:

— Энтотъ? Помреть! убжденно отвтилъ конусъ и повернулся къ другому раненому.

Я, перебивъ служителя, хотвшаго еще что-то ляпнуть, взглянулъ на страдальца.

Большіе черные глаза смотрли на меня. Углы рта дрожали.

Глаза уже не были сухи, слеза катилась.

Я сталъ обнадеживать.

Раненый вдругъ скорчился отъ приступа боли. Выпрямился и, уставивъ на меня большущіе глаза, задумчиво сказалъ:

— Нтъ, не помретъ!!

Баринъ, я четвертаго году служилъ въ Россіи, пригнали сюда. Раненъ только въ бедро. А болитъ все тло, ноетъ, болитъ….. Правда, я не умру? Правда, баринъ?

Взоръ его свтился мольбой………….

Рядомъ лежалъ совсмъ еще мальчикъ съ ампутированной выше колна ногой.

На мой вопросъ отвтилъ почти дтскимъ голосомъ, послушнымъ, добрымъ, измученнымъ:

— Ногу отрзали.

— Когда?

— Вчера, а сегодня руку.

Смотритъ на меня срыми, добрыми глазами. Въ лиц ни кровинки.

Другая рука тоже не дйствуетъ. Муха ползетъ по лицу.

— Сестрица, господинъ фельдшеръ, накройте пожалуйста лицо — тихо проситъ изуродованный человкъ.

— Какъ твоя фамилія?

— Сколько теб лтъ?

— Двадцать одинъ. Осенью взяли.

Солнце бросало уже косые лучи въ окно. Быстро спускались сумерки.

Подавали ужинъ.

Противъ окна, въ сидячемъ положеніи, голова съ головой съ юношей — бородатый запасной; отъ человка осталась лишь его тнь. Въ груди хрипитъ.

— Что съ тобой?

— Вотъ животъ отсель и досель жжетъ, все жжетъ и жжетъ, а такъ все хорошо — на фронтъ бы ужъ пора.

Стоявшая сзади сестра шепчетъ мн:

— Чахотка къ концу. Легкія изршетены пулями.

Въ конц комнаты госпитальный фельдшеръ умираетъ отъ чахотки. Агонія. Отъ лица — комочекъ, отъ здоровеннйшаго мужчины — жалкій скелетъ.

Солнца уже нтъ.

Въ палатахъ зажигали огни.

2-ое сентября.

Западный фронтъ.

Телефонограммы.

2 сентября 1904 г.

Копіи.

Въ часъ ночи рота охотниковъ 26 и 16 полковъ, подъ командой подпоручика Пруссова и при заурядъ-прапорщикахъ Нагорнов и Шевчик и при подпоручик 16 полка Цхановскомъ, атаковала Кумирнскія работы слва. Пруссовъ съ мста раненъ въ животъ. Шевчикъ убитъ рядомъ. Цхановскій, встрченный сильнымъ огнемъ изъ дальнихъ окоповъ, пробжавъ 50 шаг., залегъ. Пришлось отступить. Вылазка была подготовлена рдкимъ орудійныыъ огнемъ.

Флигель-адъютантъ полковникъ Семеновъ.

5 час. утра.