Правда о Порт-Артуре. Часть II

Ножин Евгений Константинович

Слдуя по Мандаринской дорог, прибыли на Кладбищенское укрпленіе еще раннимъ утромъ.

Коменданта встртили флигель-адъютантъ Семеновъ, подполковникъ Лебединскій, Крестинскій и многіе другіе.

Полковникъ Семеновъ по обыкновенію былъ энергиченъ и оживленъ, подробно докладывая коменданту о состояніи ввреннаго ему отдла.

Впереди ясно различались Водопроводный и Кумирнскій редуты.

Смирновъ въ шутливомъ тон критиковалъ проводимую генераломъ Фокъ теорію о разжиженіи стрлковыхъ цпей въ траншеяхъ.

— Фокъ вчно твердитъ (въ томъ числ и по моему адресу): подлецъ тотъ, кто густо сажаетъ цпь, резервы нужно далеко держать.

Я съ нимъ вполн былъ бы согласенъ, если бы количество можно было замнить качествомъ, т. е. хладнокровными, давно обстрленными и мткими стрлками. Если этого нтъ, то каждый изъ чувства самосохраненія и при извстной дол стадности — входя въ цпь рдкую, которую въ

продолженіе долгихъ часовъ душатъ артиллерійскимъ огнемъ, не выдерживаетъ натиска, а если къ тому еще резервъ далеко — то всегда для противника обезпеченъ успхъ и прорывъ.

Вс, изъ опыта многихъ боевъ, вполн соглашались съ говорившимъ.

— Нтъ, если бы я слушалъ Фока — мы бы сохранили много резервовъ, но пришлось бы скоро проститься съ Артуромъ.

Съ Кладбищенскаго укрпленія прохали на Зубчатую гору.

Во что превратилась фланкирующая ее Саперная батарея!

Вс бруствера разрушены, изъ четырехъ орудій одно лишь осталось.

Моряки быстро ихъ исправляютъ; бруствера возобновляются.

Герой командиръ ея, кандидатъ на военно-судебныя должности, исполняющій обязанности казеннаго защитника, капитанъ Вельяминовъ былъ раненъ. Теперь уже оправившійся, встртилъ коменданта съ рапортомъ.

Прощаясь съ капитаномъ Вельяминовымъ, я просилъ разршенія его навщать. Въ этомъ офицер чувствовался человкъ съ большой душой.

Его стихотвореніе на смерть Макарова:

Видніе матроса.

Самъ я съ собой совладать не могу, — Былъ бы хоть сонъ, а вдь то на яву… Какъ-то я ночью на страж стоялъ; Было темно ужъ, по морю бжалъ Лишь безпокойный прожектора лучъ, Да иногда выходилъ изъ-за тучъ Мсяцъ, и снова скрывался изъ глазъ. Вдругъ — это было въ полуночный часъ — Вижу, идетъ броненосецъ;— у насъ Вс ужъ стояли тогда на мстахъ. Самъ я не знаю — объялъ меня страхъ: Мн бы тревогу скоре поднять. — Я-жъ неподвижнымъ остался стоять… Что-то родное въ немъ видлось мн. Судно скользило по сонной волн… Ближе и ближе… И тутъ я узналъ: То "Петропавловскъ" нашъ къ намъ подплывалъ. Свтомъ какимъ-то особымъ облитъ, Словно алмазами весь былъ покрытъ. Шелъ онъ на рейдъ и, вотъ, сталъ, гд стоялъ… Только гляжу я: съ него адмиралъ Ддушка сходитъ такой, какъ всегда; По втру вьется его борода; Смотритъ такъ ясно, такъ смло впередъ; Слдомъ за нимъ его штабъ весь идетъ. Много народу у бухты стоитъ, Что-то такое онъ имъ говоритъ; Машетъ рукою — знать, катеръ зоветъ; Вижу, и катеръ къ нему ужъ плыветъ. Слъ онъ, смется открытымъ лицомъ, Словно какъ было предъ страшнымъ тмъ днемъ… Днемъ, когда скрылся на вкъ подъ волной Воинъ съ великою русской душой. Слъ онъ, и катеръ съ нимъ въ море плыветъ, Дальше и дальше, впередъ, все впередъ!!.. Скоро туманъ поднялся надъ волной, Небо смшалось съ сдой глубиной… Скрылся и катеръ совсмъ ужъ изъ глазъ… Я вдругъ очнулся, ночной то былъ часъ; Холодъ какой-то по мн пробжалъ; Спать-же — я помню — тогда я не спалъ; Было все то не во сн — на яву. Съ этой поры совладать не могу Съ думой, что камнемъ на сердц лежитъ; Ддушка все предо мною стоитъ. Волны чернютъ, бушуютъ кругомъ, Онъ же стоитъ съ просвтленнымъ лицомъ, Смло куда-то стремяся впередъ… Знать,

и теперь онъ лишь нами живетъ, Сердцемъ великимъ о насъ лишь скорбитъ, Съ нами на мор повсюду стоитъ, Слово какое-то хочетъ сказать, Только не всякій-то можетъ понять Мертваго тихую, тихую рчь! Можетъ, въ могилу не можетъ онъ лечь, Спать безпробуднымъ, таинственнымъ сномъ Прежде, чмъ слово то вс мы поймемъ. Все же какой-то мн голосъ твердитъ — Будетъ ясне, онъ намъ говорить! И какъ наступитъ таинственный часъ — Съ моря теперь не свожу я ужъ глазъ, — Жду не дождуся, когда онъ придетъ. Вотъ и теперь — часъ ночной настаетъ, Пусть засыпаетъ, кто можетъ лишь спать, Я же на страж вновь буду стоять.

Его работа на батаре, среди орудійнаго грохота, гула взрывовъ, гд онъ лицомъ къ лицу встрчалъ смерть, а затмъ поздки въ городъ, на засданія военнаго суда, гд онъ защищалъ обвиняемыхъ — вырывалъ ихъ изъ рукъ карающей емиды — заставляли всхъ насъ относиться къ нему съ особымъ, глубокимъ уваженіемъ.

Этотъ человкъ жилъ полною жизнью. Жилъ такъ, какъ подсказывала ему его совсть.

Для многихъ онъ могъ служить примромъ.

Зубчатая батарея пострадала неизмримо меньше, т. к. на послдней былъ довольно устойчивый бетонъ.

По удивительной случайности, правофланговое морское 120 м.м. орудіе, ничмъ, кром щита, не защищенное, было слабо повреждено, а прислуга совершенно не понесла потерь.

По дорог на укрпленіе IV кто-то изъ сопровождавшихъ Смирнова разсказалъ преинтересный инцидентъ.

Оказывается, что во время послдняго объзда оборонительной линіи с.-в. фронта, когда Смирновъ приказалъ открыть огонь изъ полевыхъ мортиръ по перебгавшимъ группамъ японцевъ, и непріятель немедленно отвтилъ шрапнелью, — генералъ Стессель сидлъ на Большой гор, находившейся на створ дйствующей артиллеріи. Шрапнель могла залетть и къ нему.

Генералъ-адъютантъ страшно переполошился.

— Этотъ комендантъ куда ни покажется, немедленно затетъ перестрлку.

На форту IV и укрпленіи IV всхъ насъ поразила чистота и порядокъ. Не то, что на форту II и III. Положимъ, тамъ шла непрерывная борьба.

Возвращаясь въ городъ, захали къ раненому полковнику Іолшину.

Разговоръ о дятельности нашихъ инженеровъ.

— Плохи, плохи они у насъ.

Рашевскій, Шварцъ, а затмъ и именъ нтъ.

Стессель отдалъ приказъ, чтобы Лилье и Родіоновъ не отлучались съ фортовъ. Этого имъ только и нужно. Засли и ровно уже ничего не длаютъ.

— Да, ваше превосходительство, инженеры у насъ ниже всякой критики — подтвердилъ Іолшинъ — ото всхъ это слышишь.

Не угодно ли, Лилье! Онъ просился въ Чифу съ порученіемъ; конечно, его не пустили.

Многому, многому научили насъ японцы, а мы и теперь не хотимъ работать, какъ слдуетъ.

Да, раньше долго насъ училъ западъ. А теперь дожили до того. что насъ началъ учить востокъ. Японія, недавно вышедшая изъ колыбели, явилась въ роли нашей строгой наставницы!!!

Мы, занявъ Артуръ, живя наканун вскрытія великихъ событій — не потрудились укрпить и вооружить Артуръ, отстояшій отъ центра имперіи за 10,000 верстъ.

Инженеры все взваливаютъ на центръ. Правы!

Но все-таки, если бы здсь сидли люди честные, желающіе работать и меньше заглядывающіе въ "казенный карманъ", всегда бы могли сдлать то въ теченіе шести лтъ, что сдлано было Смирновымъ въ теченіе 3–4 мсяцевъ.

Наши "большіе" и "малые" инженеры совершенно забыли, что техника артиллеріи бшено прогрессируетъ. Они, какъ оказалось, совершенно не были знакомы съ современной артиллеріей.

Они, дремля на золотыхъ лаврахъ, преспокойно слдовали архаическимъ завтамъ старыхъ учебниковъ о мобилизаціонныхъ работахъ въ крпости.

Въ крпости съ каменистымъ грунтомъ, которымъ обладаетъ Артуръ, грунтомъ, съ которымъ не справиться шанцевымъ инструментамъ, вс мобилизаціонныя работы въ главныхъ чертахъ должны были быть подготовлены заране, на томъ простомъ основаніи, что противникъ всегда можетъ предпринять въ начал "Зауэровскую атаку", что и подтвердили августовскіе штурмы.

Мобилизаціонныя же работы въ Артур начались лишь съ прибытіемъ въ крпость новаго коіуіенданта 4-го марта, до этого времени мобилизаціонныхъ работъ не производилось.