Правда против лжи. О Великой Отечественной войне
Шрифт:
Нарком государственной безопасности СССР Меркулов сообщил 1103.1941 г. в ЦК ВКП(б) и СНК о данных, полученных из английского посольства в Москве, относительно подготовки фашистской Германии к нападению на СССР. Английский посол Крипе, собрав английских и американских корреспондентов и предупредив их, что его информация «носит конфиденциальный характер и не подлежит использованию для печати», заявил: «Многие надежные дипломатические источники из Берлина сообщают, что Германия планирует нападение на Советский Союз в этом году, вероятно, летом…если Гитлер убедится, что он не сумеет победить Англию до того, как Америка сможет оказать ей помощь, он попытается заключить мир с Англией на следующих условиях: восстановление Франции, Бельгии и Голландии и захват СССР. Эти условия мира имеют хорошие шансы на то, чтобы они были приняты Англией, потому что как в Англии, так и в Америке имеются влиятельные группы, которые хотят видеть СССР уничтоженным, и, если положение Англии ухудшится, они сумеют принудить правительство принять гитлеровские условия мира. В этом случае Гитлер очень быстро совершит нападение на СССР» (Вв. 2002.№ 3. С.56). Гитлер надеялся сделать Англию своей союзницей. В 20-е гг. он считал, что «двумя единственно возможными союзниками Германии являются Англия и Италия». Его заместитель по нацистской партии Гесс, прилетев 10.05.1941 г. в Англию, предложил английскому правительству мир и совместную борьбу против СССР. На этих переговорах искали повод обвинить его в агрессивных действиях, чтобы Англии можно было бы выйти из войны. Управление стратегических служб США в августе 1943 г.
Советское руководство не хотело и боялось войны с Германией, а Коликов в «Огоньке» (200О.№ 23) приписал ему план завоевать весь мир. Опору для заведомой лжи он нашел в книгах «гениального историка» (не предателя!) Резуна, не раз разоблаченного сочинителя фальшивок Коликов заявил, что «Гроза» — это план войны не только против Германии, но и против «всего мира»: «Если бы Гитлер не упредил Сталина в 1941 году, план «Гроза» реализовался бы полностью и до Берлина мы дошли бы на восьмой день войны, к Ла-Маншу вышли бы на двадцатый, а к Гибралтару — на сороковой. 16 августа война в Европе была бы закончена». Потом была бы разгромлена «подлая Британия», а «первая бомба могла бы упасть на Нью-Йорк уже в 1944 году». Вот такой бред публикует «Огонёк», отрабатывая деньги, получаемые от своих хозяев. Коликов вещал: «Разумеется, коммунизм был бы построен не на всем земном шаре, а лишь на шестой ее части — за счет ограбления остальных пяти шестых, только что присоединенных». Обвинять СССР, помогавший многим народам, в стремлении грабить другие страны… Право же, «Огонёк», заболевший пещерным антикоммунизмом, переплюнул самого Геббельса. Журнал попросил своих единомышленников ответить на вопрос чего бы добился Сталин, если бы он сумел привести план «Гроза» в действие в 1941 г.? Заядлый либерал К. Боровой, не сомневающийся в существовании замысла Сталина захватить весь мир, посчитал, что «возникла бы трансконтинентальная империя, если бы Сталин напал первым». Профессор И. Андреев утверждал: «Европу бы Сталин, конечно, взял. А вот Америку — сказать трудно». По мнению «Огонька», Сталин был хуже и опаснее Гитлера, который, напав на СССР, совершил благо, не позволил ему покорить Европу, а, может быть, и весь мир. Конечно, редколлегия «Огонька» знала, что она пустила по белому свету заведомую фальшивку, но ведь ее хозяевам важно испачкать историю Советского Союза, внушить читателям, что он был исчадием зла, источником агрессии, представлял угрозу всему цивилизованному миру.
Глава 4. О поражениях в 1941 году
Сталин после Парада Победы сказал: «У нашего правительства было немало ошибок, были у нас минуты отчаянного положения в 1941–1942 годах». В 1941 г. советская армия потерпела жестокие поражения, потери ее были огромны. «Из имевшихся на 22 июня 1941 г. 22,6 тысяч танков к концу года осталось 2,1 тыс., из 20 тыс. боевых самолетов — 5,4 тыс., из 112,8 тыс. орудий и минометов — около 12,8 тыс., из 7,74 млн. винтовок и карабинов — 2,24 млн.» (Гриф секретности снят 1993. С.351). Германские войска захватили важные экономические районы, огромные материальные ценности. В СССР резко снизилось производство чугуна, стали, проката, электроэнергии. К ноябрю 1941 г. было потеряно 303 предприятия боеприпасов. В конце его и начале 1942 г. ощущалась острая нехватка вооружения. Недоставало даже стрелкового оружия. Это многие утрируют, уверяя, что так было во все годы войны. По словам Н. Ажгихиной, будущий писатель Ф. Абрамов, «лежал под обстрелом в Синявинских болотах с одной винтовкой на десятерых» (Нг.17.03.2000). Если оценить реально обстановку, то надо иметь в виду, что в 1941 г. было произведено 1 570 000 штук стрелкового оружия, в 1942 г. — 5 910 000, а в 1943 -5920000. 5 млн. автоматов, винтовок и карабинов удовлетворяли потребности нашей армии в стрелковом оружии. В печати часто преувеличивают наши потери и размеры поражений. По Ю. Афанасьеву, в первые дни войны «немцы уничтожили и пленили более 3 млн. советских солдат и офицеров», на самом деле мы столько потеряла за весь 1941 г. В. Пьецух писал, что "в Великую Отечественную войну немцы разгромили Красную Армию в две недели" (Лг.27.01Л 993). Какая же армия вошла в Будапешт, Вену, Берлин?
Солженицын бичевал в «Архипелаге ГУЛАГ» «слепоту я безумие» «дипломатического и военного окружения Сталина, в 1940–41 годах»: «Кто ж, как не они, ввергли Россию в позорные невиданные поражения, не сравнимые с поражениями царской России в 1904 или 1915 году?». Чтобы понять главный изъян в этом обличении, достаточно вспомнить, как закончились войны с Японией в 1905 г. и Германией в 1917 г. Предвоенная советская внешняя политика заслуживает высокой оценки. Симонов в книге «Разные дни войны» спрашивал: «… почему тогда, в первую мировую, на второй год боев, к концу пятнадцатого года, немцы заняли всего-навсего лишь территорию царства Польского и часть Прибалтики, а в эту войну на второй год дошли до Волги?» По его признанию, он сначала не учитывал того, что «Вторая мировая война столкнула Советский Союз с неизмеримо более сильным противником, чем тот, с которым воевала царская Россия». Он «забывал и о громадной разнице в соотношении сил, и о грозно выросшей быстроте реализации временных преимуществ, которые дала нападающему техника времен этой войны, по сравнению с техникой времен той». Он «забывал, что на протяжении всей первой мировой войны против русских армий на Восточном фронте… действовало максимум около трети всех сил и средств германской армии, а ее главные силы оставались на западе» (Т.9. С.224). В 1941 г. у немцев на Западе было около одной трети военных сил, а вскоре там осталось еще меньше.
Лебедев спрашивал: «Почему мой двадцатилетний отец бежал — не отступал планово, организованно, — а бежал в числе других солдат от Брест-Литовска до Москвы?» Стоит защитить его отца. Если бы он только бежал, а не сражался с немцами, то за 5 месяцев, которые понадобились им, чтобы подойти к Москве, оказался бы за Уралом. Это объяснение не отменяет вопроса: были ли неотвратимы в начале войны наши столь большие поражения? Как отмечалось, они были во многом связаны с ошибкой нашего руководства в определении намерений нацистского правительства, германская агрессия для нашей армии и народа оказалась внезапной. Р. Медведев писал, что наша кадровая «армия была разбита и окружена в первые дни и недели войны из-за преступных просчетов Сталина, не сумевшего подготовить ни армию, ни страну к войне, из-за нелепых и глупых распоряжений Сталина в первый же день войны, из-за его ухода со своего поста в первую неделю войны» (Пр.18.12.1989). Хрущев и Микоян говорили о деморализации Сталина в первые дни войны. Мерцалов заявил, что в первые дни войны и в октябре 1941 г. Сталин находился в состоянии шока М. Захарчук писал о «двухнедельной прострации вождя, когда он по существу выронил из рук власть» (Пр. 10.05.1997). Вероломное нападение Германии не могло не повлиять на душевное состояние Сталина, личный охранник вождя А. Рыбин заметил, что «он как-то враз почернел, осунулся, стали особенно выделяться оспины» (СР.4.06.1994). Но Сталин, обладая огромной силой воли, сразу взял себя в руки, 22 июня он принял ряд руководителей, провел заседание Политбюро ЦК ВКП(б), на котором был рассмотрен вопрос о военном положении страны. В последующие дни и
О серьезных недостатках в работе партии и советских органов говорил Жуков на Пленуме ЦК КПСС 19.05.1956 г.: «На протяжении нескольких лет перед Отечественной войной советскому народу внушалось, что наша страна находится в постоянной готовности дать сокрушительный отпор любому агрессору. На все лады восхвалялась наша военная мощь, прививались народу опасные настроения легкости победы в будущей войне, торжественно заявлялось о том, что мы всегда готовы на удар врага ответить тройным ударом, что, несомненно, притупляло бдительность советского народа и не мобилизовало его на активную подготовку страны к обороне. Действительное же состояние подготовки нашей страны к обороне в то время было далеким от этих хвастливых заявлений, что и явилось одной из решающих причин тех крупных военных поражений и огромных жертв, которые понесла наша Родина в начальный период войны…" (Нг.26.05.2000). Выясняя причины наших поражений, следует учитывать, что восточный поход вермахта опирался на военно-экономический потенциал почти всей Западной Европы. Хозяйственные возможности Германии и оккупированных ею стран существенно превосходили экономический потенциал СССР: в 1940 г. она вместе с ними произвела 43 млн. тонн стали, а СССР — 18,3 млн. Он значительно отставал в производстве автомобилей, радиоаппаратуры, электротехнического оборудования, оптики. Во Франции немцы захватили 4930 танков, 3000 самолетов. Для вооружения немецкой армии использовались австрийское оружие, танки и другая техника чехословацкой армии, французские танки, гаубицы и мортиры.
СССР порицают за то, что он поставил Германии в 1939–1941 тт. 1 700 000 тонн зерна, много стратегического сырья. Но и она продала нам «образцы пикирующих бомбардировщиков, новую артиллерию, приборы управления огнем, современный крейсер» (В. Бережков). Мы получили возможность увидеть, с чем нам придется столкнуться в войне. Статья С. Каменева «Игры в конспирацию» (ЛР.8.08.1997) удивила не только тем, что в ней один из начальников постоял в Париже у стен Бастилии (восставшие французы давно разрушили и срыли ее, не оставив стен). В ней Сталин, посылая авиаконструктора А. Яковлева в Германию для закупки самолетов последних конструкций, дал ему «свой зашифрованный адрес «Москва, Иванову». Немцы узнали, кто скрывался под этой фамилией. «Яковлев, ознакомившись с представленной продукцией, отправил депешу «Иванову». Вскоре пришел ответ. «Одобряю». Было куплено два бомбардировщика «Юнкере-88», два бомбардировщика «Дорнье-215», один истребитель «Хенкель-100» и пять стервятников «Мессершмитт-109». Каменев сделал вывод: «С таким вооружением в воздухе наша страна подходила к войне. Так что всякие игры в конспирацию завершались полным провалом». О каком провале идет речь? Ведь были куплены самолеты новейших конструкций, чтобы выявить их возможности, изучить достижения германской авиапромышленности и использовать их в своей работе.
Признав, что пакт о ненападении с Германией позволял нам «использовать отсрочку для того, чтобы укрепить свою оборону», Орлов решил, что «эта возможность… не была использована». Так ли это? Адмирал Кузнецов рассуждал: что было бы, если бы «нам пришлось вступить в войну с Германией не в 1941 году, а в 1939-м? Мы, конечно, тогда были бы менее подготовленными, ибо за два года удалось сделать очень многое» (СР.29.07.1988). В конце 30-х гг. территориальную систему службы в СССР, не отвечавшую требованиям подготовки армии к современной войне, стали переводить на кадровую. Жуков говорил: «В нашей неподготовленности к войне с немцами, в числе других причин» сыграла роль и территориальная система подготовки войск, с которой мы практически распрощались только в тридцать девятом году. Наши территориальные дивизии были подготовлены из рук вон плохо», они «не шли ни в какое сравнение с кадровыми» (Маршал Жуков. Каким мы его помним. С.74). При этой системе бойцы «не знали, как бороться с авиацией, не знали танков, поэтому танкобоязнь…охватила нашу армию». В 1940 г. началась реорганизация и перевооружение нашей армии с учетом западного опыта ведения войны и уроков советско-финской кампании. Жуков писал: «На протяжении многих лет в экономическом и социальном отношении делалось все или почти все, что возможно. А в период с 1939 по 1941 год народом и партией были приложены особые усилия для укрепления обороны, потребовавшей всех сил и средств». Тогда была заложена основа нашей обороноспособности: «Развитая индустрия, колхозный строй, всеобщая грамотность, единство наций, высочайший патриотизм народа, руководство партии, готовой слить воедино фронт и тыл… Но история отвела слишком небольшой отрезок мирного времени для того, чтобы все поставить на свое место. Многое мы начали правильно и многое не успели завершить…Война началась в момент коренной перестройки армии…Перестраивалась и система обучения армии. Гитлер знал это и очень спешил» (Кп.6.05.1970). Советской старане были крайне нужны еще год-два мирного развития, тогда бы она могла лучше подготовиться к отражению агрессии.
Изучив ход советско-финской войны, которая «была для нас большим срамом» (А. Василевский), германский генштаб пришел к выводу о низкой боеспособности Красной Армии, ему казалось, что СССР, «вступивший на путь реорганизации и перевооружения своей армии, не готов к большой войне и его легко можно победить» (История Великой… Т.2. С.8). Это заключение свидетельствовало об излишней самонадеянности немецких генералов. С. Иванов в книге «Штаб армии, штаб фронтовой» писал: «Сталин стремился самим состоянием и поведением войск приграничных округов дать понять Гитлеру, что у нас царит спокойствие, если не беспечность…Если бы мы продемонстрировали Гитлеру нашу подлинную мощь, он, возможно, воздержался бы от войны с СССР в тот момент» (105). Не воздержался, хотя наше правительство и пыталось показать Германии силу советской державы. В конце апреля «Сталин пригласил военного атташе немецкого посольства в Москве и других военных экспертов совершить поездку на Урал и Западную Сибирь для осмотра нескольких военных заводов, выпускавших новые модели танков и самолетов. Советская промышленность б это время начала серийное производство новых танков Т-34, которые превосходили все типы немецких танков. Было также начато производство новых бомбардировщиков, которые по скорости и дальности полета превосходили немецкие «юнкерсы». Отчет об этой поездке был послан в форме нескольких рапортов в Берлин…» (Тв.2002.№ 8). Не ясно, как мы могли более наглядно продемонстрировать свою «подлинную мощь». Гитлер, уверовав в быструю немецкую победу, еще 21.07.1940 г. приказал Браухичу приступить к разработке плана войны против СССР.
В «Истории Великой Отечественной войны…» говорится: «У Красной Армии имелись все возможности для того, чтобы более организованно встретить нападение немецко-фашистских войск и дать им сокрушительный отпор» (Т.2. С. 10), На самом деле тогда у нее многого не хватало, чтобы дать такой отпор. О «всех возможностях» сказано излишне категорично, видимо, потому, что авторы пытались острее подчеркнуть вину Сталина за поражения: ведь «требовалось лишь своевременно привести войска пограничных округов в повышенную боевую готовность», а «это сделано не было». Конечно, наши войска могли встретить германское нападение «более организованно», в их распоряжении было немало военной техники. Есть некая часть правды в утверждении: «Советское политическое и военное руководство не сумело разумно распорядиться созданными средствами вооруженной борьбы, и Красная Армия оказалась неподготовленной к большой войне» (Великая Отечественная, 1941–1945. Т. 1, 1998. С42).