Правдивые истории сивой кобылы
Шрифт:
– Значит, они пошлют только в ту страну, которая им хорошо заплатит?
– Совершенно верно. Тягачи они уже отослали.
На площади никого нет.
Министр - шепотом:
– Здравствуйте, товарищи разведчики!
– Здравствуйте, товарищ министр, - отвечают ему шепотом за его же спиной.
На площади появляются еще какие-то войска.
– Здравствуйте, товарищи пехотинцы!
– кричит министр.
– Ваше здоровичко!
– отвечают пехотинцы и салютуют министру из автоматов.
Министр
– З-здравствуйте...
– запинаясь, говорит министр и поворачивается к маршалу десантных войск.
– Как вы их так чудно обучаете?
– Это - не проблема, - отвечает маршал.
– Проблема - как их остановить.
После прохода десантников толпа зрителей заметно редеет.
– В другой раз, - говорит министр, - следом за десантниками пустим военных медиков.
По площади идет солдат с пузырьком.
– Да здравствуют химические войска!
– кричит министр.
От его крика солдат вздрагивает и роняет пузырек.
– И хим с ним!
– говорит министру маршал химии и надевает на себя противогаз.
– У нас еще один есть.
– Что, пузырек?
– Нет, солдат.
По площади идет шеренга солдат, ударяя перед собой кнутами.
– Да здравствуют бактериологические войска!
– кричит министр после того, как догадался, кто это, и смотрит в театральный бинокль на то, что ползет перед солдатами.
– Нно-о, милые!
– охаживают солдаты кнутами бактерии.
Последними идут пьяные в обнимку с бабами.
– Да здравствуют военные строители!
– кричит министр.
– Пошел на хрен!
– дружно отвечают военные строители.
Министр уходит в указанном направлении. А маршалы и генералы присоединяются к военным строителям.
Телефонная ошибка
Они познакомились по телефону. Он ошибся номером. Голос у нее был красивый, женственный. А у него - деловой, мужской. Договорились о встрече. У метро, где обычно встречается полгорода.
На всякий случай он не купил ей цветы. Так и сказал:
– Вы меня легко узнаете - у меня ничего не будет в руках.
Когда встретились, сразу подумал: "Хорошо, что цветы не купил".
А она: "С такой внешностью мог бы что-нибудь и купить".
Спросила для приличия:
– Куда пойдем?
"Еще куда-то хочет идти, зараза!" - подумал он и сказал:
– Ну, можно - в кафе.
"Лучше уж в кафе, чем ко мне домой, а то ее из дома потом не выгонишь!"
Зашли в кафе, и она подумала: "Хоть поем".
– Чайку?
– спросил он и подумал: "Сейчас глотнем по чашечке и разбежимся".
"Жмот!" - подумала она и сказала:
– Нет, кофейку. И ликерчику!
"Грабят!
–
– Прямо на людях!"
Из кафе вышли уже врагами.
Когда довел ее до дома, она из приличия предложила ему зайти, надеясь, что он из приличия откажется.
"Ну, дура!
– подумал он.
– Еще час слушать ее бредни!" Но согласился.
"Вот раздолбай!
– подумала она.
– Теперь ко мне попрется!"
Поднялись к ней.
Часа через три она подумала: "Как же этого борова выгнать?!" - и, взглянув на часы, сказала:
– Уже баиньки пора!
"Если положит рядом, это будет фильм ужасов!" - с тоской подумал он и сказал:
– Да, да! Спать! Только спать - и ничего больше!
Она застелила себе большую кровать, а ему - маленький диван: "Пусть на диване, гад, мучается!"
"Куда же ложиться?
– подумал он.
– Кровать - большая, значит, для меня. А если эта корова ко мне залезет, от нее можно будет хоть в стенку вжаться!"
"Вот кобель!
– подумала она.
– Улегся именно туда, куда я чистое белье постелила!"
Утром, идя от нее и плюясь во все урны, он думал: "Дай бог, чтобы после этой ночки у меня не было никаких последствий!"
Через девять, примерно, месяцев у них появился ребенок, и они вынуждены были жениться и прожить вместе целую жизнь, изменяя друг другу и проклиная ту минуту, когда он ошибся номером телефона.
Надежда
Тогда ангелы на бриллиантовых ножках особенно часто ходили по его спине. Они возникали мгновенно: из-за черных лучей ресниц незнакомки, из-за какой-нибудь стихотворной строчки и просто беспричинно, бывает такое вдохновение - непонятно, к чему, - такое юношеское опьянение весенним воздухом, щенячий восторг, когда любой ветер - попутный.
Сердце его порхало меж пролетающими с разными скоростями стрел в попытках зацепить хоть одну.
Ему было двадцать, а ей двадцать три. Но разница между ними была гораздо больше. Между ними была целая жизнь.
Он был еще птенцом, не пробившим скорлупу. А она была уже женщина, уже мать, хотя и легкомысленная, вся в дочь.
Он влюбился в ее лицо. Кроме лиц, тогда ничего не видел. Ни души. Ни тела.
Она была легкая. Маленькая голова, слабая шея, мелкие глазки к вискам, как будто все время щурится.
А нижняя половина была от кого-то другого. И тот другой, видно, долго занимался прыжками вверх: ноги сильные, параллельные друг дружке. А может, потому и прыгала, что такие ноги. Хотя туфельки опять маленькие. Инфузории.
Робкая грудь. Она незаметно для него прижимала локти к своим ребрам, чтобы грудь выросла на несколько минут. Это такой прием. А у кого она низкая, те руки за голову кладут. За свою, конечно. Как бы задумались. И грудь воспрянула. А вместе с ней и сидящий напротив.