Праведные клятвы
Шрифт:
Хани находит узкий переулок между двумя магазинами, чтобы он не мог нас видеть. Как только мы оказываемся в уединении, я притягиваю её к себе, смыкая наши губы в поцелуе, так близко, что между нами не остаётся воздуха. Сначала она отвечает на поцелуй, наши языки переплетаются, руки Хани обвивают мои плечи, а я сжимаю её талию, прижимая её к себе. Но тут она, кажется, осознаёт, где мы находимся, и прерывает поцелуй.
— Мой отец может нас увидеть, — говорит она, отстраняясь.
— Это
Она убирает мои собственнические руки от своей талии.
— Да.
— Почему?
Она приподнимает бровь, и я уже знаю ответ, но хочу услышать его от неё вслух.
— Отец не любит тебя, но не принимай это на свой счет. Думаю, он не одобрит любого, кто будет рядом со мной. Разве что сам выберет этого человека.
Я молчу, а она продолжает:
— Постой… А как давно ты здесь?
— Недолго. Увидел тебя и захотел увезти к себе. — Я снова тянусь к ней, и на этот раз она не отстраняется. — Скажи мне, что ты приедешь.
Чувствую себя гребанным потерянным щенком. У меня сейчас столько документов и контрактов, которые можно было бы подписать, пока я жду новостей от Генри. Но эта женщина — мое отвлечение.
Моя прокрастинация.
Перекус во время перерыва.
Называйте, блядь, это как хотите, но она мне нужна.
Она качает головой.
— Кто мы друг-другу? — спрашивает она.
— Два взрослых человека, получающих удовольствие, — отвечаю я.
Она выдыхает, и я чувствую напряжение в её голосе.
— Приятель для секса не будет за мной следить на улице, пока я гуляю с отцом.
— Если честно, я не знал, что это твой отец.
Она смеётся.
— Знаешь, секс действительно отличный. И я знаю, что ты заключаешь контракты с большинством своих… партнёров. Так кто же мы? Потому что мы не заключали контракт.
— Ты хочешь контракт?
— Нет! Мне было бы неприятно, если бы ты предложил, — говорит она, и я ощущаю, как её тело напрягается под моими пальцами.
— Я не прошу тебя что-либо подписывать.
— Хорошо. Я бы всё равно не подписала, — она смотрит мне прямо в глаза.
Я понятия не имею, что ещё она хочет услышать. У меня никогда не было отношений без контракта. Конечно, я понимаю, как обычно встречаются люди, но мы с ней — это нечто другое. Наши обстоятельства полностью отличаются от «нормальных».
— Приезжай ко мне. Пожалуйста.
Она кусает нижнюю губу.
— Я могла бы использовать Дафну как оправдание.
Я целую её с улыбкой.
— Вот почему я рад, что вы с ней подружились.
Она хлопает меня по груди.
— Эй! Она вообще-то очень милая. — Хани выглядывает из переулка, проверяя, не виден ли её отец. — Я схожу за вещами и подожду часок, прежде чем расскажу родителям.
—
— Это только всё усложнит, — говорит она. — Я могу заехать к тебе позже, или…
— Я подожду.
Она кивает, и прежде чем она снова отстраняется, я тяну её к себе и целую. Её руки крепко держат меня за талию, и я целую её, как будто компенсирую все пропущенные дни. Она улыбается в поцелуе, прежде чем отступить.
— Я скоро. Мне нужно знать, остаюсь ли я на ночь, чтобы собрать вещи.
— Да, — отвечаю без колебаний. Проснуться рядом с Хани — это как сон, которого я жду с нетерпением.
Она кивает и уходит, а я провожаю её взглядом.
Я готов ждать её всю жизнь.
Но всё-таки лучше бы это был час или около того.
ГЛАВА 43
Хани
Отец смотрит на меня своим «отцовским взглядом», как я его называю. Это не обычный сердитый взгляд, который он бросает на тех, кого ненавидит, или даже на тех, кого уважает. Нет. У него есть другой взгляд, особый для нас с Райей — попытка быть строгим с легким налетом разочарования, смешанного с любовью.
Обычно это не срабатывает, и в итоге мы получаем то, что хотим.
— Ты собираешься увидеться с этим человеком, не так ли? — спрашивает он, и я подхожу, чтобы поцеловать его в макушку.
— Папа, он хороший человек. И нет, не собираюсь. Я встречаюсь с подругой по имени Дафна.
— Он не хороший человек, — заявляет он. — Ты знаешь, чем он занимается?
Мама смеется у нас за спиной, и он морщит нос от её реакции.
— Дорогой, ты забыл, чем занимаешься ты? — напоминает она.
— Но это наша дочь.
— Это не значит, что она выходит за него замуж.
— Пока, — добавляет отец.
— Я же говорю, у меня планы с подругой. Успокойся.
К сожалению, у отца обостренное чутье на ложь, и он всегда подозрителен. Я чувствую лёгкую вину за то, что обманываю его, но так проще. Для всех.
— Ты его любишь? — спрашивает он.
Я смеюсь.
— Папа! Я иду к подруге. Но раз уж ты спрашиваешь, скажу так: ты и Доусон похожи больше, чем тебе кажется.
Он пренебрежительно фыркает.
— Правда. Как и ты, он говорит всё прямо, никакой лжи. И он никогда не обращался со мной плохо, — настаиваю я. Доусон «плохо» обращается со мной только в тех смыслах, которые мне нравятся, но это я оставляю при себе.
Никогда не была бы настолько глупа, чтобы рассказать отцу о том, как моя девственность была продана на аукционе. Если бы он узнал, уверенна, он бы бросился отсюда, заперев меня в собственной квартире, и выследил Доусона, чтобы прикончить его.
А мне всё еще нужен этот мужчина.