Правила эксплуатации ведьмы
Шрифт:
— Не лучшее жилище, — Лис хмыкнул.
— Неудивительно, что тут водятся крысы, — поддакнула я. — Странно, как ещё вурдалаки
на ужин не забегают.
— Или другая нечисть. А может, она тоже боится местных жителей?
После язвительной беседы до калитки оставалось около двух десятков шагов. Но
неожиданно что-то произошло. Воздух будто разрезал удар хлыста. Жилы сдавило и
перекрутило. Из горла вырвалось хриплое оханье.
— Что с тобой? — Лис поводил
— Временное помутнение, — кашлянула я.
Если представить испепеляющий всё вокруг шар, пламя от которого расползается от центра
по краям, я бы охарактеризовала мощную темную волшбу именно им. Чары творятся в одной
точке, но и вдали от них может пожухнуть трава, испортиться молоко, замертво пасть птица.
Правда, подобный исход — один на тысячу. Но есть то, что невозможно не заметить: любой
знакомый с чернокнижным искусством человек почувствует чары за сотню локтей. С местом
совершения черной ворожбы его свяжет невидимой нитью.
Ступни мечтали об отдыхе, отяжелевшие веки слипались, но я прошла мимо дома,
устремляясь к заросшему высокой осокой болоту.
— Ты куда? — возмутился нагруженный сумками Лис.
— Только что применили проклятье. Кто-то мог пострадать.
— Сла-ава, — заныл юноша, пытаясь нагнать меня. — Если человеку понадобится помощь
— он попросит.
— Поверь, после качественной волшбы жертва может и не успеть заблаговременно
оповестить окружающих о скорой смерти, — усмехнулась я и поспешила вперед, словно
ищейка, двигаясь туда, где во рту обжигало от привкуса мрака.
Ч2. Пункт второй. Не принимайте ведьмовского участия; нечистая не поступит от сердца, ибо ею правит тьма.
Шелестела осока. Болото весело чавкало, когда я перепрыгивала с одной кочки на другую.
Сзади слышалась неразборчивая ругань Лиса, который умудрился оступиться и на
собственном примере оценить глубину трясины. Теперь он источал своеобразный запах
тухлятины и скрипел зубами от гнева.
А я безрассудно неслась вглубь топи подобно лисице, унюхавшей след добычи. Чернеющая
пропасть, исходящая от чар, засасывала. Я приблизилась к ней вплотную. Вдохнула спертого
воздуха. Тот сгущался, пощипывал кожу. Раздвинула длинные стебли колыхающегося на
ветру камыша и вгляделась в место, притоптанное мхом и пузырящееся жижей болота.
Вроде пусто.
Тонущего человека я заметила в последнее мгновение, иначе тело полностью бы засосало в
хлюпающую воду. Снаружи оставался лишь кусок его рубашки да согнутый локоть.
Совместными усилиями мы с Лисом вытянули несчастного и, не особо задумываясь над его
сохранностью,
почувствовали под собой твердь, я скинула с себя спасенного и присмотрелась к нему.
Утопленником оказался нестарый и, похоже, окончательно мертвый мужчина. Широко
распахнутые синие глаза бездумно всматривались в сверкающее первыми звездами небо.
Губы не шевелились, грудь не вздымалась. Длинные черные волосы склеившимися прядями
налипли на белесые щеки.
— Мертвечина, — без особого сожаления произнес Лис, отряхивающийся от тины.
— Не успели. — Я поводила рукой около глаз утопленника.
— Или он окочурился заранее, а туда скинули, чтоб замести следы.
— Возможно. — Пальцы почти отстранились от мертвеца, но замерли перед самым носом.
— Погоди, он дышит.
Я надавила на грудь мужчины. Из приоткрывшегося рта полилась мерзкого зеленая
жидкость. Но, что отчасти добавляло надежды, не болотного происхождения.
— Его прокляли, — продолжила объясняться я, пока Лис, разорвав рубашку на утопленнике, определял, стучит ли сердце. — Чары затратные, сильные, но не самые страшные. Ведьмак
побеспокоился не о мощи, а о том, чтоб парень до самой смерти ощущал мучительную боль.
— Хм, и правда, дышит. Может, оклемается сам?
— От проклятья? Ну-ну.
— И что делать? — Лис ещё пару раз нажал под ребра, но жижи меньше не становилось. Она
так и текла нескончаемым потоком.
Достойных вариантов маловато. Или напоить несчастного зельем, которое снимет проклятье.
И которого у меня нет. Или оставить его и дождаться, когда ядовитая жидкость разъест
органы. И это стало бы хорошим выходом, не будь я такая человеколюбивая. А можно
помочь ему тем же, что почти принесло смерть.
— Не одолжишь нож? — Я вытянула ладонь, в которую Лис вложил снятый с бедра клинок.
На этот раз глубокая рана не обожгла болью. Привыкаю. Старые шрамы белеют и исчезают, новые — забываются. Вторым движением я рассекла обмякшую руку утопленника, а затем
повернулась к замершему Лису.
— Достань из бокового кармашка сумки мешочек с красноватым порошком.
Он непростительно долго копался, но, наконец, подал голос:
— Этот?
Я кивнула, насыпала щепотку в поставленную лодочкой ладошку. Защипало так, будто
ополоснула рану чистым спиртом. Из глаз покатились слезы. Выждав пару болезненных
мгновений, я сжала мужские пальцы своими.
Рябина — прекрасный избавитель от порч. И всякий знахарь знает: если напоить проклятого