Правила эксплуатации ведьмы
Шрифт:
Если эту болезнь невозможно истребить, то я постараюсь убить тебя быстро и
безболезненно…
Я скривилась.
—...Любыми доступными способами. До тех пор, Ладислава, предупреждаю, что не спущу с
тебя глаз.
И всё… Круг замкнулся. Что мы имеем? Лис следит за Радиславом, тот держит острие меча
подле моей шеи, а я приглядываюсь к безумцу-варрену, до сих пор боясь проснуться с
зачарованным кинжалом в животе. Недружелюбная обстановка, зато
согласиться, что легче обороняться, держа врагов подле себя.
— Охотник, разреши один вопрос, — пристыжено попросила я.
— Какой?
— Почему ты… поцеловал меня, хотя мог бы зажать рот ладонью?
Радислав сузил глаза до щелок.
— Она была в песке.
— И что? — В голос пробралось искреннее недоумение, затмившее даже накатывающий
плач. — Бессмысленно заботиться о ведьме, и ты это знаешь не понаслышке.
— Тогда считай, что я добрый ко всем. Точка.
Я видела, как напряглись его скулы. Но смолчала. Некое решение всё-таки пришло в голову, но то было уж слишком дурным и наивным, поэтому я постаралась забыть о нем. Пускай
девичьи грезы остаются грезами; им нет места в быту.
И началась сотая гонка за рассветом. Я дремала, но различала через полотно сна тихие
беседы спутников. Слова стерлись, серьезность в тонах запомнилась.
Как вышло, что я перестала контролировать себя? Я бы никогда не напала на человека из-за
мелкой ошибки. Я бы не мечтала беспричинно испепелить охотника. Нет, всему виной мрак.
И от того, что мною руководит нечто необузданное, становится жутковато.
Возможно, Радислав прав: смерть стала бы лучшим исходом. Получается, при всех минусах
есть один плюс: человек, согласный прервать никчемное существование, нашелся.
***
Над ухом жужжали насекомые. Сквозь опущенные веки рвался лучик солнца. Я тряхнула
хвостом и резко проснулась. Утро разглаживало небесное покрывало, с которого сбросила
тоненький полумесяц. Лесная полоса сменилась крошечными, покрытыми тиной озерцами.
Запах стоял соответствующий — едкая гниль. На тракте, по которому частенько разъезжали
представители правящей династии и прочие высокие шишки страны, вряд ли нашлось место
цветущей воде да хору болтливых лягушек. Получается, мы съехали с торгового пути.
Как долго я спала?!
Спутники измучились. Я видела ссутулившуюся пуще прежнего спину Лиса и прикрытые
глаза едущего ровно на одной линии с нами охотника. Рот последнего был рассечен тремя
идущими поперек губ полосками, из-за которых мне опять стало не по себе.
— Доброе утро, — неестественно елейно отозвалась
— Угу, — единовременно ответили мужчины.
Лошади устали и сбавили ход — к тому же и полная ям да кочек дорога не позволяла
разогнаться, — поэтому звуки голосов легко различались, не прерываемые шумом ветра.
— Вы поспали?
— Не было возможности. — Лис до хруста в позвонках свел лопатки, а затем вновь согнул
спину.
— И сейчас нет, — грубо вставил охотник.
Он прав. Заснуть здесь смогла бы только привыкшая к подобному я. Узенькая тропка, где с
трудом разъедутся две лошади, для сна непригодна. По бокам — болото, засасывающее и
густое. И хоть вдали виднелись зеленые ели, но я помнила, как обманчивы очертания леса.
Почва, на которой прижились деревья, была зыбкой. Лучше уж бодрствовать. Иначе или
сгинешь в топях, или станешь обедом местной нежити. Те больно голодные и оттого
обладают скверным характером, посему спрашивать разрешения не станут.
Бес подери! Неужели дом ведьмы ближе, чем кажется?! Но почему так скоро? По моим
расчетам, двигаться предстояло ещё около двух дней; но получается, хорошо, если сутки.
На вопрос я получила вполне лаконичную фразу от Радислава.
— Любая дорога сокращаема, — отрезал он, и хоть я не понимала, где и каким образом, но
поверила.
А кончики пальцев онемели от подступающего ужаса.
Ч2. Пункт девятый. Первым делом обезвредьте жилище ведьмы; помните, оно столь же
опасно, как и его хозяйка.
Отношения с учительницей не заладились с первого дня. Когда я, будучи наивной
соплячкой, в поисках обучения притащилась в невозможную глушь, то встретила там
всего-навсего кучку озабоченных верой селян. Те не вняли слезливым речам о затаившейся
силе, о длительных поисках, об отказах многих ворожей и знахарок. Не вняли, но
красноречиво отослали к болотам, где проживала ведьма. На свою глупость я проследовала в
нужном направлении.
Хозяйка лачуги, к которой вела единственная тропка посреди топей, напоминала злую каргу
из сказок: древняя, сгорбленная, с колким взглядом ледяных серых глаз и клюкой в сухих
пальцах. Говорила учительница тихо и мало; она не любила тратить время на беседы. Вместо
просьбы — приказ, вместо порицания — наказание. Помнится, уши мои горели от того, как в
них вцеплялись крючковатые желтые когти; щеки — от пощечин. Я боялась её и потому
уважала.
Чернокнижница рассмотрела во мне талант. И я, осознавая безысходность сложившегося