Правила подводной охоты
Шрифт:
Я снова открыл глаза только после того, как водительница устала терзать «Головастика», иначе выпустил бы на приборы сегодняшний завтрак.
— Норма! — услышал я в наушниках ее оценку.
На марше мы разогнались до шестидесяти узлов, корпус дрожал и вибрировал.
— Что ты слышишь, Чистюля? — спросил я.
— Нашел время подкалывать, — обиделся Пас.
— Базар в эфире! — уже всерьез разозлился Жаб.
За кормой «Головастика» оставался длинный белый вихрь, распадающийся на миллионы пузырьков выхлопного газа. Мы шли на небольшой высоте над дном, и чернота была
Минут через двадцать я включил сонар, но водительница засекла потопленное судно раньше меня.
— Есть корабль, — доложила она.
Я активизировал ракетницу и выпустил «светлячка», он раздвинул границы тьмы метров на двести, и я удивился, насколько прозрачная здесь вода. По всей видимости, транспортник переломился на малых глубинах, потому что две части корпуса покоились далеко одна от другой. Они напоминали туши погибших животных то ли неподвижной окостенелостью, то ли страшной раной, которая осталась на теле каждой из половинок от взрыва торпеды. Я стянул с головы шлем — хотелось увидеть место погребения убитых мной людей своими собственными глазами, а не через объемные мониторы. И еще мне надо было вытереть слезы.
— Что у тебя с пульсом, Копуха? — недовольно спросил Жаб.
Мне так сильно захотелось послать его к черту, как еще никогда за всю службу. Мы пронеслись над расколотым кораблем на высоте около сотни метров, затем Молчунья описала крутую дугу и выключила маршевый двигатель.
— Определенно поражение торпедой «ГАТ-120», — доложила она.
— Будьте внимательны, — предостерег взводный. — Обычно они ходят парами или тройками.
«Вот сволочь… — подумал я. — Тройками, говоришь? Третью личинку ты закопал в песке африканской пустыни!»
— Копуха, приготовиться к выходу!
— Есть! — я начал отстегивать ремни.
«Светлячок» начал гаснуть, и мне пришлось задержаться, чтобы выпустить еще одну ракету.
— Внимание! — раздался в эфире взволнованный голос акустика. — Слышу цель! Сверхглубинная, скоростная. Движитель — асинхронный двойной водомет. Класс «ГАТ», вес сто двадцать.
Я прыгнул в кресло и спешно застегнул все ремни. Вот она, лапочка! Я тебя породил, я тебя и убью!
— Глубина две семьсот, — продолжал Пас. — Скорость девять узлов, удаление три четыреста.
— Молчунья! — позвал я, надевая на голову стрелковый шлем. — Малый ход, курс встречный. Будь готова врубить маршевый.
— Есть!
Теперь она подчиняется только мне, даже не Жабу. Регламент боевого столкновения с тварью никто отменить не в силах, и главный в подобных ситуациях — стрелок. На него работают все остальные. Никогда в жизни я еще так не радовался, что стал охотником.
Молчунья повела аппарат по указанному мною курсу, а я сфокусировал прицел на данных акустиком координатах. Пока сонар пищал вхолостую, цель была вне досягаемости пушек. Я вслушивался в мерный писк, как в биение сердца, перед моими глазами зелеными кольцами разбегались виртуальные отображения ультразвуковых волн. Вдруг я заметил зеленую точку на самой границе
— Скорость цели двенадцать узлов! — предупредил Пас. — Она выходит на ваш эшелон. Курс встречный, угол атаки пятнадцать градусов.
— Маршевый двигатель! — скомандовал я.
Перегрузкой меня вдавило в кресло, я сбросил с мониторов сонар, вывел на шлем прицельную сетку и поймал в нее нужную область пространства. Чтобы улучшить видимость поля битвы, пришлось выпустить сразу двух «светлячков», зато свет теперь был ярким, как днем.
— Удаление тысяча двести! — выкрикнул Пас.
Вот она! Я разглядел веретенообразное тело в трехмерной координатной сетке. Увеличение. Ну и чудовище! Ничего общего с той трухлявой сушниной, которую мы вытащили из музея. Хищница. Убийца.
Я сжал гашетки и долбанул сразу из двух стволов, заставив «Головастика» задрожать, как перепуганную лошадь.
— В сторону! — скомандовал я, когда понял, что промахнулся.
К этой твари нельзя подходить близко. Сто двадцать килограммов нитрожира — серьезная вещь даже на значительном удалении. Молчунья резко вывернула влево, задрала нос и врубила двигатель на полную мощность, меняя эшелон на более высокий. На водометах такой маневр не провернуть. Торпеда отстала, затерявшись в вихре нашего выхлопа.
— Полный разворот кругом! — скомандовал я. — Поворот оверкиль!
Молчунья провернула «бочку», перевернув меня вверх ногами, и я тут же снова поймал торпеду в прицел. Стиснув гашетки, я дал длинную очередь — было видно, как с полсотни разогнанных гарпунов дробью пронзили воду и ударили в базальт. Но сонар не зафиксировал попадание.
— Барракуда! — прорычал я, зверея.
Еще две очереди веером ударили в темноту.
— Копуха, это Долговязый! — ворвался в эфир знакомый голос. — Что ты молотишь, как балаболка? Я что, зря с тобой тратил время на симуляторе? Правильное движение, порядок в башке! А у тебя сердце чуть изо рта не выскакивает! Отойди, успокойся. У тебя подавляющее превосходство в скорости. Погоняй ее как следует. И помни: главное — быстро, но плавно.
— Молчунья! — раззадорился я. — Выходи на ее эшелон. Поиграем с «гадостью» в кошки-мышки!
Водительница описала широкую петлю Нестерова и скользнула у самого дна.
— Тебе цены нет, как водителю! — я не удержался от похвалы.
— Сочтемся, — отозвался синтезатор.
— Развернись и сбавь ход, пусть она зайдет нам в хвост.
Молчунья развернула суденышко почти на месте и погасила маршевый двигатель. Торпеда выскочила на освещенное пространство, я отчетливо видел ее жутковатую морду, но не спешил нажать на гашетку.
— Рванет! — предупредила Молчунья.
Я видел, как нетерпеливо пузырятся дюзы — водительница держала ногу на педали акселератора, поддерживая камеры сгорания в тлеющем состоянии.
— Ну!
— Когда дам очередь, жми на газ!
Я прицелился в самый центр морды чудовища и сжал руками гашетки, в тот же миг ударили дюзы, толкая нас вперед с приличным ускорением. Перед тем как все смешалось в бушующем белом вихре, я увидел, как не менее пяти гарпунов попало в ненавистную тварь.