Правила подводной охоты
Шрифт:
Катер взревел мотором и начал разгоняться вдоль берега, по направлению к мысу, на котором жил Долговязый.
Старый листок бумаги
Нашим мы соврали, что Паса ударил хвостом ядовитый скат, когда мы ловили омаров. Это стало причиной насмешек, но мы посмеялись вместе со всеми, и ажиотаж быстро сошел на нет.
Я заметил, что за обедом мой товарищ не столько ел, сколько ковырял ложкой в тарелке, а вид у него был как у Шерлока Холмса на
— Что тебя так загрузило? — спросил я на выходе с камбуза.
— Да мелькнула у меня в голове одна догадка, — признался он. — Но вряд ли ее можно проверить.
— Ты хочешь, чтобы я умер от любопытства? — догадался я.
— Иди ты! Тут серьезное дело, а тебе лишь бы поскалиться.
— Ну так выкладывай!
— А ты не посчитаешь меня психом, если я у тебя спрошу кое-что?
— Не занимался ли я онанизмом в школе?
— Да нет! Осталась ли у тебя та бумажка? Ну, помнишь, с цифрами? Мы еще думали, что это бухгалтерские счета. Жаб ее бросил, а ты…
— Помню, конечно. — Пасу удалось меня удивить. — Но тебя-то что заставило о ней вспомнить?
— Процесс декомпрессии, — туманно ответил он.
— А подробнее можно?
— Когда мы с Рипли всплывали, Молчунья показывала нам на пальцах, на какой глубине следует остановиться и сколько ждать. Так вот, если написать это все на бумаге, то получились бы две колонки цифр. Причем в первой колонке цифры глубины постоянно уменьшались бы, а во второй увеличивалось бы время задержки.
Такая догадка заставила меня замереть на месте и вытаращиться на Паса.
— Ты думаешь, что год назад Жаб среди ночи ходил кругами и составлял таблицу декомпрессии? Да их же написано миллион! На кой нужна еще одна?
— Нужна, если речь идет о газовом аппарате принципиально нового типа.
Умел Пас выдавать информацию! Меня словно громом поразило.
— Думаешь, это Жаб в музее разделывает жидкостный аппарат на мясо?!
— Подозреваю, — спокойно ответил он. — Вот если бы у нас была та бумажка, можно было бы понять больше. Ты помнишь хоть несколько цифр?
— Нет.
Скорее всего листок, показавшийся нам бесполезным, навсегда был утерян, но мой мозг помимо воли приступил к решению неразрешимой задачи. В голове у меня пронесся шторм воспоминаний о нелегком быте салаги, о стирках, уборках, о смене формы. И я вспомнил!
— Листок у меня забрал Мичман, — сказал я. — Мы с ним работали на Северной Дальней, сидели в дозоре. У него не было бумаги, чтобы сделать «косяк».
— Так он ее скурил? — вздохнул Пас.
— Не знаю. При мне — нет. Помнишь, на рыбацком сейнере заглох мотор и они дрейфовали? Это как раз было наше дежурство. Когда объявили тревогу, стало не до «косяков».
Пас задумчиво почесал макушку.
— Слушай, а может, спросить у Мичмана? Вдруг он помнит,
— Это вряд ли. Выкинул или скурил.
— Разве трудно спросить?
— Тебе надо, ты и спрашивай.
— А тебе не надо?
Я призадумался.
— Ладно, пойдем.
Мичмана мы нашли за стадионом, на полосе препятствий. Там он занимался тем, к чему у него была не только природная склонность, но и настоящий талант — гонял салаг.
— Ракетный удар справа! — орал он, сидя на фанерной броне амфибии-муляжа. — Отделение! Приготовиться к рукопашной!
— Эй, Мичман! — оторвал я его от сражения. — Можно тебя на минутку?
— Блин, Копуха! Не видишь, я занят! Сейчас, блин, все брошу и буду с тобой фигней заниматься.
— Всего один вопрос!
— Ладно, валяй. — С броневика он слезать не стал, поэтому мне пришлось задрать голову и прикрыться ладонью от солнца.
— Помнишь, мы с тобой в дозоре стояли, когда рыбаки сели на мель?
— Ну?
— Ты у меня взял бумажку, «косяк» свернуть.
— И?
— Что с ней стало?
— С кем, блин, барракуда тебя дери?
— С бумажкой, — со вздохом ответил я.
Мичман свесился с края крыши и вытаращился на меня.
— Ну, с Чистом понятно, его хвостокол в руку ужалил, а тебя что? В голову, да? Кстати, это правда, что Молчунья тебя за яйца с того света вытянула?
— Это правда. — От старшего по призыву что-то скрыть сложно, даже если ты уже сам стал «дедом».
— И как?
— Что — как? — насупился я.
— Яйца.
— Нормально. Так ты помнишь, что стало с бумажкой?
— Ты, Копуха, сделай компресс холодный, — посоветовал Мичман. — И положи на голову. Будет легче. На кой дьявол тебе понадобилась бумажка полугодовой давности? Откуда я знаю, где она? Может, я ее скурил, может, жопу подтер. Валите осюда, у меня нападение справа.
Пришлось свалить.
— Я же тебе говорил, голяк, — бурчал я на ходу. — Вечно ты меня выставляешь придурком.
Неожиданно до нас долетел голос Мичмана.
— Эй, Копуха! — крикнул он, встав во весь рост на крыше макета. — Я вспомнил!
— Что? — спросил я, сложив ладони рупором.
— Про бумажку. Я на ней записку оставил для Пучеглазого. Его не было на посту, и мне в лом было его ждать. Я написал, что буду в «Трех соснах».
«Буду должен!» — подал я один из тех семафорных сигналов, которых не найти в каталоге.
«Сочтемся», — ответил Мичман и снова уселся командовать битвой.
— Вот видишь! — победным тоном сказал Пас. — Пойдем к Пучеглазому, он сегодня на посту химнаблюдения.
Химпост располагался недалеко от вышки радиомаяка, так что нам пришлось пересечь почти весь остров. Проходя мимо эллинга, мы заметили катер с зеленой загогулиной на борту.