Правители тьмы
Шрифт:
"Да", - ответил другой альгарвейец. "Мы полагались на проклятых бандитов, которые делают жизнь такой радостной. На этот раз ничего не пойдет не так".
"Лучше бы этого не было", - сказал первый голос. "У нас нет лишних каунианцев. У нас нет ничего лишнего, по крайней мере, здесь, у нас нет. Все засасывает на запад, в Ункерлант. Если мы не справимся с этим сейчас, высшие силы знают только, когда у нас появится еще один шанс, если мы когда-нибудь это сделаем ".
Корнелу яростно
Затем новый голос прервал альгарвейцев: "Заткнитесь, проклятые дураки. Эманации из ваших кристаллов просачиваются, и кто-то - да, кто-то - их слушает".
Если бы это был не маг, Корнелю никогда бы не слышал ни одного. И парень сделал бы все возможное, чтобы узнать, кто и, что еще важнее, где находится подслушивающий. Корнелу быстро пробормотал заклинание, которое снова погрузило кристалл в состояние покоя. Это усложнило бы работу альгарвейского мага. Корнелю тоже захотелось выбросить кристалл в море, но он воздержался.
Он разбудил левиафана и отправил его снова плыть на юг, так быстро, как только мог. Чем скорее он уберется с побережья Вальмиеры, тем больше времени у приспешников Мезенцио будет на его поиски и поимку. Он снова взглянул на небо. У него были бы проблемы с обнаружением драконов, но и драконьим летунам не понравилось бы искать его левиафана.
Через некоторое время он активировал кристалл, который связывал его с Лагоасом. В нем появился тот же офицер, что и раньше. Корнелу говорил быстро, излагая то, что он узнал - кто мог предположить, когда альгарвейцы могут начать убивать?
Лагоанец выслушал его, затем сказал: "Что ж, командир, осмелюсь сказать, вы заслужили свое дневное жалованье". Сибианский офицер расцеловал бы его в обе щеки, даже если бы он был всего лишь изображением в кристалле. Однако, почему-то он не возражал против этой сдержанной похвалы, не сегодня.
***
Скарну избавился от привычки спать в сараях. Но, избежав последней попытки альгарвейцев схватить его в Вентспилсе, он снова уехал за город. Фермер рисковал собственной шеей, приютив беглеца от того, что рыжеволосые называли правосудием.
"Я помогу по хозяйству, если хочешь", - сказал он мужчине (чье имя он намеренно не запомнил) на следующее утро.
"Ты сделаешь это?" Фермер окинул его оценивающим взглядом. "Ты знаешь, что делаешь? Ты говоришь как городской человек".
"Испытай меня", - ответил Скарну. "Я чувствую себя виноватым, сидя здесь и поедая твою еду, и не помогая тебе добыть еще".
"Ну,
К концу того дня Скарну присмотрел за стадом цыплят, вычистил коровник, прополол огород и грядку с травами, нарубил дров и починил забор. Он чувствовал себя измотанным до предела. Работа на ферме всегда изматывала его до предела. "Как я справился?" он спросил человека, который его приютил.
"Я видел и похуже", - согласился парень. Он взглянул на Скарну краем глаза. "Я полагаю, ты делал это раньше раз или два".
"Кто, я?" Спросил Скарну так невинно, как только мог. "Я просто городской человек. Ты сам так сказал".
"Я сказал, что ты говоришь как один из них", - ответил фермер, "и ты хорошо выругался. Но я обосрусь кирпичом, если ты не провел некоторое время за плугом". Он махнул рукой. "Не рассказывай мне об этом. Я не хочу слышать. Чем меньше я знаю, тем лучше, потому что вонючие альгарвейцы не смогут вырвать это из меня, если этого не будет с самого начала ".
Скарну кивнул. Он усвоил этот урок, будучи капитаном валмиерской армии. Все упрямые мужчины - и женщины, - которые продолжали борьбу с Альгарве в оккупированной Валмиере, где-то этому научились. Те, кто не смог этому научиться, в основном были уже мертвы, и слишком много их друзей вместе с ними.
На ужин был черный хлеб, твердый сыр, кислая капуста и эль. В Приекуле до войны Скарну задрал бы нос от такой простой еды. Теперь, испытывая чувство голода, он ел неимоверно много. И, испытывая чувство усталости, он без проблем заснул в сарае.
Свет фонаря в лицо разбудил его посреди ночи. Он начал вскакивать на ноги, хватаясь за нож на поясе. "Полегче", - сказал фермер из-за фонаря. "Это не вонючие рыжеволосые. Это друг".
Не выпуская ножа, Скарну вгляделся в мужчину с фермером. Тот медленно кивнул. Он видел это лицо раньше, в таверне, где собирались нерегулярные формирования. "Ты Зарасай", - сказал он, назвав не человека, а южный город, из которого он приехал.
"Да". "Зарасай" кивнул. "А ты Павилоста". Это была ближайшая деревня к ферме, где Скарну жил со вдовой Меркелой.
"Что такого важного, что это не может подождать до рассвета?" Спросил Скарну. "Альгарвейцы отстали от вас на полтора прыжка, снова идут по моему следу?"
"Нет, или лучше бы им не быть", - ответил "Зарасай". "Это важнее этого".
Важнее, чем моя шея? Подумал Скарну. Что для меня важнее, чем моя шея? "Тебе лучше сказать мне", - сказал он.
И "Зарасай" сделал это: "Альгарвейцы, силы небесные, сожри их, отправляют караван - может быть, не один караван; я не знаю наверняка - каунианцев из Фортвега на берег Валмиерского пролива. Ты знаешь, что это значит".