Право хищника
Шрифт:
— Ты кое-чего не знаешь об этом убийстве, Маняша, — сказал мини-пиг. — Вернее, всё, что ты знаешь, — это со слов кур и собак, сама-то ты ничего не видела, ведь у тебя такой крепкий сон, прямо как у младенца. Это потому, что твоя душа чиста и невинна. Поэтому ты так хорошо спишь. И посапываешь так сладко, прямо как …
— А сам ты разве не спал? — Маняша так удивилась, что даже не дослушала комплимент. — Ты видел, что случилось в курятнике?
— Мне, знаешь ли, любимая, не спалось. Всё думал про твой лишний вес и начинку из орехов, мёда
— Как страшно жить! — тихо взвизгнула Маняша, выслушав мужа. — Никому нельзя верить. Кругом враги.
— Смотри-ка, любимая, скворец в костюме цыплёнка полетел прямо в курятник.
— Бедняжка! — сказала Маняша. — Они же его заклюют. Они чужих птиц не любят.
— Не заклюют, — ответил Пятак. — Они слишком тупые. Они подумают, что он настоящий цыплёнок.
Маняша проводила скворца своими маленькими глазками-бусинками, в которые так любил смотреть мини-пиг в солнечные летние дни. В лучах солнца глаза Маняши обычно сверкали, как драгоценные бисеринки …
— Слышь, Пятак, — сказала Маняша, — а этот скворец — не шпион, случайно? Зачем он вообще прилетел в курятник в костюме цыплёнка?
Скворчонок боялся, что Маняша окажется права и куры его не признают и сразу же заклюют. Но всё обошлось. Когда он влетел в курятник, Петюня, куры и цыплята скандировали: «Стоп бульон!», «Курдушат!» и «Курубивают!». Скворчонок присоединился к общему хору — и никто ничего не заподозрил.
— Курдушат! — прокричал в очередной раз Петюня.
— Курубивают! — отозвались его жёны и дети.
— Кто кур душит? Кто курдушит? Ктокурдушит? — вопросил Петюня. — Кто кур убивает? Кто курубивает? Ктокурубивает?
— Лиса курдушит! Нина Пална курубивает!
— Лиса — кошмар! — завопил Петюня. — Лиса — маньяк!
— Лиса — не подруга! — вдруг выбилась из общего хора одна из кур. — Лицо Лисы неподвижно! Оскал Лисы страшен!
Скворчонок изумлённо уставился на орущую курицу. Выглядела она точно так же, как все остальные, но Скворчонок вообще не отличался умением распознавать лица, и все куры в курятнике казались ему близняшками. Зато к распознаванию голосов у него был особый талант. И этот голос он узнал бы из миллиона других. Это была Кура-четыре. Та самая, которая склевала все его орешки в полицейском участке. Та самая, которую вроде бы убила Лиса.
— Лицо Лисы неподвижно? — повторил Скворчонок куриным голосом, но с вопросительной интонацией.
Вообще-то он умел говорить и фразы собственного сочинения, но обычно этого не делал. Потому что его старый дедушка Скворушка когда-то объяснил ему — и эти слова навсегда врезались в память, — что нет лучшего способа выведать что-то у зверя, чем повторять его собственные слова. Тогда зверю кажется, что он говорит сам с собой. А себе любой зверь доверяет безгранично. Поэтому постепенно зверь выболтает все тайны — главное, спокойно и точно повторять за ним ключевые слова.
—
— Оскал Лисы страшен? — уточнил Скворчонок куриным голосом.
— О, очень страшен! Страшнее, чем в первый раз, когда Лиса утащила меня в Дальний Лес. В тот раз я даже не поняла, что случилось. Но этой ночью … я думала, пробил мой смертный час. — Курица разразилась квохчущими рыданиями. — Я даже упала в обморок, как только взглянула в неподвижные глаза убийцы!
— Пробил смертный час, — повторил Скворчонок и на всякий случай всхлипнул.
— О да! Наша бедная, бедная Кура-пять! Этой ночью её смертный час пробил! Её убило чудовище! Её убила чокнутая Лиса!
— Курубивают! — завопили все хором. — Курдушат! Курдушат!
— Нина Пална курубивает, — сказал Скворчонок, чтобы постепенно перевести разговор на интересовавшую его тему: чего Нина Пална боится и о чём мечтает. — Нина Пална курдушит!
Все куры вдруг затихли и, подозрительно сощурившись, уставились на Скворчонка. Он и сам понял — но было уже слишком поздно, — что повторил фразу неточно. Кажется, куры ни разу не говорили, что Нина Пална «курдушит». Только «курубивает».
— Как это? — Петюня спрыгнул с насеста и, тряся гребнем, направился к Скворчонку. — Как это как это как это как это?! Нина Пална кур не душит!
— Курнедушит! Курнедушит! Курнедушит!
— Нина Пална кур рубит, — сообщил Петюня, подойдя вплотную к Скворчонку.
— Куррубит! Куррубит! Куррубит!
Петюня вдруг вытянул шею, ухватил Скворчонка клювом за крыло и резко дёрнул. Маскировочный костюм затрещал по шву — и пушистая жёлтая ткань с одной стороны обвисла, оголив серо-бурые перья Скворчонка.
— Пр-р-р-р-р-реда-а-а-а-а-тельство, а-а-а-а-а! — завопил Петюня и крепко ухватил Скворчонка чешуйчатой жёлтой лапой. — Чужой в кур-р-р-ря-а-а-а-атнике!
— Скворчонок … — изумлённо сказала Кура-четыре. — Петюня, это Скворчонок. Он не чужой. Он из Дальнего Леса. Я его знаю.
— Скворец в кур-р-р-ря-а-а-а-атнике! — заорал Петюня ещё пронзительнее. — Скворец-убийца из Дальнего Леса-а-а-а-а! Мухтар, сюда! Полкан, сюда!
— Нету их, дядя Петя, — тоненько тявкнул кто-то из будки. — Они ушли в Дальний Лес.
— Нас тут убивают, а они ушли! — возмутился Петюня. — А ты кто вообще такой?
— Я новая собака. — Из будки вылез щенок и отряхнулся. — Охотничьей породы.
У щенка были длинные уши и непропорционально большие лапы.
— Ты что, новый Полкан? — вытаращил глаза Петюня. —
Но ты же совсем сопляк!
— Я не сопляк, а щенок, — оскалился щенок. — И зовут меня Граф. Я скоро подрасту и буду вместо Полкана. Меня Нина Пална специально завела ему на замену. Полкан уже старый, он плохой охотник. Потерял форму. А я — ужасно породистый и охотничий, у меня даже родословная есть. Со мной на лисиц ходить, на волков, на любого зверя …