Право на легенду

Васильев Юрий Вячеславович

Павел грыз воблу и снова слушал историю о полковнике Строеве. «Всерьез человек взялся молодежь воспитывать, — с улыбкой подумал он. — Видать, не очень жалует своего благоразумного зятя».

— …Вот так оно все и было, — продолжал пилот. — Потом его хотели судить, но дело знаете как обернулось? Оно обернулось так, что жены тех офицеров, которые его судить должны были, устроили им форменный скандал. «Вы, — говорят, — солдафоны, вам истинного благородства не понять, его не судить надо, а пример с него брать. Он, — говорят, — последним рыцарем был». Ну и тому подобное. Одним словом, под давлением женской общественности смягчили ему наказание. Разжаловали, правда, списали в гражданскую авиацию. Стал он

летать на «Аннушке». Но не тужил. Ведь настоящему летчику главное — в небе остаться.

«Это уже что-то новое», — подумал тогда Павел.

— А дальше? — спросила девушка, которой, видимо, тоже передалось настроение офицерских жен. — Дальше что с ним было?

— Потом он погиб… Геройски погиб. Случилась у него авария над морем, хотел было посадить самолет на берегу, а там в это время дети отдыхали. Увидел он это и свалил свою машину в море, чтобы детей не подавить… Понимаете теперь, что получается? Получается, я вам скажу, такая картина, что если человек на благородство в любви способен, пусть на рискованное благородство, так он и в главном деле, в главную, так сказать, минуту, тоже благородное геройство проявляет.

Он посмотрел на Павла. «Я правильно говорю? — прочитал Павел немой вопрос. — Я ведь ничего не придумал. Я только отдал им должное. Обоим. Отцу и сыну».

Павел кивнул головой. Все верно. Все правильно. Ты молодец, старый летун. Ты сам говорил, что право на легенду надо заработать. Так пусть же эта легенда переходит по наследству. Когда-то Веня хотел, чтобы в его честь сложили песню, хотел быть достойным того, чтобы остаться в памяти людей. Теперь каждый год в день его гибели на Зеленую косу, где стоит обелиск с пропеллером, приходит пионерский отряд имени Вениамина Строева.

17

Нина спала, свернувшись калачиком на его пиджаке; лицо у нее было по-детски спокойное, перепачканное золой, на лбу царапина, веки вздрагивали — должно быть, она видела сон, может быть, веселый, потому что губы ее тоже иногда вздрагивали, улыбались.

Где-то далеко закричала первая электричка. Немного погодя в деревне загорланили петухи; с реки потянуло свежестью. Возле берега плескалась рыба. «Самый клев», — подумал Павел. Машина, вся мокрая от росы, дремала, уткнувшись в кусты. Начинался рассвет.

Ничто никогда не заменит ему этого утра.

Нина тихо всхлипнула во сне. Павел дотронулся до ее плеча.

— Эй! — сказал он. — Засоня! Вставай пить чай.

— А я не сплю, — пробурчала она. — Я так… — Потом поднялась на локте, зажмурилась — солнце уже встало над лесом и светило ей прямо в глаза — и сказала: — Здравствуй! Нам уже пора ехать?

— Ага… Но сначала мы все-таки позавтракаем. Теперь не скоро придется вот так сидеть на берегу, свесив ноги к воде, есть картошку и слушать, как брешут собаки.

— Тогда давай уж здесь и пообедаем. — Нина рассмеялась. — Куда нам теперь спешить?

— Нам надо еще собрать чемоданы, — сказал Павел.

— Успеем… Много ли собирать?

Она протянула руки, обняла Павла за шею и поцеловала. Он боялся что-нибудь сказать, потому что уже говорил однажды «люблю», даже думал, что это так. А сейчас ему просто хотелось молчать и чувствовать эти прохладные губы, эти руки, сплетенные у него на шее.

— Нам надо успеть собрать чемоданы, — сказал Павел, — чтобы вовремя встретить Варга на мысе Кюэль.

— Да, — сказала Нина. — Надо торопиться, чтобы никто не сдал в утиль наш колокол на мысе Кюэль…

Дом Варга

1. Дорога на океан

1

Капитан

Варг сидел в купе и смотрел в окно. Ничего интересного за окном не было: мокрые поля, перелески, одинокие деревни, тоже мокрые и потемневшие от непрерывных дождей; изредка мелькали пустые платформы, домики путевых обходчиков с непременной коровой или козой, пасущимися у железнодорожного полотна. Не на чем, как говорится, остановить взор. Впору задернуть занавески и заняться будничными дорожными делами, что-то есть, пить, обживая вагонную скуку, приготовившись к тому, что ехать придется через всю страну, до самого океана.

Соседи Варга так и сделали: посмотрели немного в окно, посетовали на неприглядность пейзажа и отправились в ресторан. Из соседнего купе пришли поинтересоваться, не играет ли капитан в преферанс. Варг покачал головой и снова прильнул к окну, пытаясь, разглядеть в ранних густых сумерках хоть что-то из далекого, начисто, казалось, забытого времени, когда он вот так же, не отрываясь, смотрел на убегавшее назад прошлое…

Варг ехал по железной дороге впервые за тридцать лет. Все эти годы он пробивал на своем буксире метровые льды, ездил на собаках, ходил пешком, летал много и часто, и все эти годы ему снился паровоз, клочья проносящегося мимо окон дыма, бесчисленные байкальские тоннели, — женщины на перронах с картошкой и огурцами; виделась ему великая Транссибирская магистраль, по которой неспешно, останавливаясь возле каждого куста, шел веселый, безалаберный поезд. Вагоны, собранные с бору по сосенке, скрипели от старости, теснота была ужасающей — ни протиснуться, ни протолкнуться; повсюду мешки, узлы, чемоданы, галдящие ребятишки, хмельные, еще не притершиеся к мирной жизни вчерашние солдаты, и над всем этим — густой, непродыхаемый дым: курили памятный всем филичовский табак и аммональной крепости махорку. Люди ехали всякие — кто на Дальний Восток, кто на Сахалин, кто — вроде него — неизвестно куда, лишь бы подальше.

С тех пор на поезде Варг не ездил. Не принято у северян тратить драгоценные отпускные дни на дорогу — как ни ругай «Аэрофлот», а дело все же верное: дома позавтракал, на ужин в Москву успел. Тишина, уют, спокойствие, Даже моторы и те шумят привычно, по-домашнему, вроде как холодильник на кухне. Не путешествие, а просто время, затраченное на дорогу. Ничего, кроме аэропорта в Красноярске, за долгие годы в памяти не осталось. Волгу пролетали — внизу облака, Енисей пролетали — на земле ночь; только из газет и знает, что Ангару перекрыли… Перемещение в пространстве! Нет уж, дудки, теперь он торопиться не будет. Доедет спокойно до Находки, а там, как было обговорено в письмах, сядет на некогда элегантный, белотрубый; а нынче хоть и подкрашенный по мере возможности, но уже старый-престарый «Балхаш». Саша Донцов, с которым вместе плавать начинали, даст ему теплую каюту, чтобы не простудился, «Балхаш», похоже, идет в последний рейс. И капитан Варг, похоже, последний раз выйдет в море. Больше уже вряд ли получится.

Одну отсрочку ему уже дали. Хотели было совсем списать старого капитана, посадить на капусту, на пенсию — он даже с лица осунулся, представив себе, как будет подходить каждый месяц к окошечку и получать причитающиеся ему рубли! — но передумали, однако, посылают капитаном порта, хотя, если честно признаться, это и есть то самое, чего он боялся: китель ему оставили, жалование ему оставили, вид на море ему оставили.

Только море у него забрали…

Варг вышел в коридор, закурил. Курить ему запретили. Многое ему теперь запретили, разве что дышать пока можно без разрешения.