Право на магию
Шрифт:
— Ардина в городе.
— Почему? — информацию пришлось тянуть клещами. — И что случилось по моей милости?
— Лавка «Нужные вещи». Сами и спросите.
Оба демонстративно замолчали, явно не желая продолжать разговор. В другое время арн бы не спустил с рук такое явное неуважение, но беспокойство пересилило раздражение. Поняв, что большего не добьется, Шентия отправился в зал перемещений, и хорошо бы портальщикам уже отладить недоработку, на территории Академии в произвольных местах перемещаться нельзя. По дороге он краем глаза отметил пару разбитых окон и чуть не оступился на покосившейся ступеньке.
Лавку он отыскал с трудом, потратив немало времени. В груди саднило глухое раздражение. Почему он снова гоняется за этой своенравной девчонкой? Суббота, учебный день, а она шатается по магазинам, будто может себе позволить прогуливать занятия. Но и в лавке Ардины не оказалось, зато перепуганная девица за прилавком со смутно знакомым лицом вывалила все и сразу.
— Отчислена?! — взорвался наконец Ронард.
***
На черных бесплодных землях Пустоши высился мрачный полуразрушенный замок. Жизнь давно покинула эти места, выжженные дотла древней войной, темная магия разрушения глубоко впиталась в почву. Стены выстояли под смертоносными ударами, но время нещадно брало свое. Резкий порывистый мистраль выветривал раствор, скрепляющий камни, крошились и рушились под тяжестью перекрытий тонкие мраморные колонны. В одном из уцелевших залов корпел над свитками человек с глубоким шрамом на лице.
Слуга проскользнул тенью и почтительно склонил голову перед человеком.
— Мой господин, — боязливо обратился он к хозяину, вжав голову в плечи. — Мой господин, пришли донесения из Академии Ровельхейм.
Каждый месяц последние несколько лет он приносил послания хозяину. И каждый раз впадал в немилость на несколько дней, не сумев принести то, что было нужно. Вот и сейчас он протянул запечатанный магией свиток, ожидая своей участи. Человек, не глядя на слугу, сорвал печать и привычно пробежался глазами по строчкам. Он ждал почти двадцать лет. Слуга, склонившись, уловил, как резко выпрямился хозяин.
— Южная башня… часть северной стены… жалобы на вентиляцию… лопнули две трубы с водой… сбоят порталы, — со все возраставшим восторгом вслух зачитывал человек. — Это прекрасно, прекрасно… Началось.
Человек медленно поднялся из-за стола. Черные глаза его не выражали ничего, а тонкие губы расползлись в кривой удовлетворенной улыбке, перекосив еще больше изуродованное лицо. Слуга тоже был счастлив — наконец он принес хозяину хорошие вести.
Глава 40. Гости
Вот уж кого я ожидала увидеть меньше всего, так это его светлость арна Шентию.
— А Вы-то что здесь делаете? — невежливо брякнула я спросонья первое, что пришло в голову. Да и пусть. Я больше не студентка, миндальничать с руководством не обязана. — В смысле, здравствуйте.
Чем бы ни был вызван его гнев, Шентия унял его моментально, пристально вглядываясь в мое лицо. Да, знаю, видок тот еще. Растрепанная, под глазами темные круги, совсем плохо сплю в последнее время. Только смогла задремать, убаюканная книгой, да еще такой хороший сон приснился, но и тот досмотреть не дали.
— Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спросил он.
— Чувствую? — переспросила я и пожала плечами. — Лучше всех.
—
Заболел он, что-ли. Раньше арн Шентия не церемонился. Ну раз он решил вспомнить об этикете…
— А это не мой дом, у хозяйки спрашивайте.
Шентия смиренно повернулся к Беате. Точно мир перевернулся. Беата проскользнула внутрь, испепелив меня взглядом, но не позволила важному гостю самому испрашивать позволения, а опередила приглашающим жестом.
— Проходите, пожалуйста, ваша светлость. Я сейчас чай заварю, — и ущипнув меня, умчалась на кухню.
Я проводила нежданного гостя в крохотную гостиную. Сама устроилась на том же кресле, где только что сладко дремала, прижала к себе недочитанные хроники и вопросительно уставилась на его светлость. То ли ухудшившееся здоровье сделало меня такой равнодушной, то ли постоянные перемены в поведении его светлости. Впрочем, кто этих мужчин разберет. Но раз пришел, значит, что-то ему нужно. Может, мэтр Ксавия и послал, пополнить коллекцию артефактов от нового неординарного мастера. Того гляди, завтра и сам император заявится.
— За что тебя отчислили из Академии?
Точно, мэтр Ксавия. А ведь я на него даже не рассчитывала, просто захотелось высказать свою правду. Но как же быстро — мэтр Ксавия был тут всего пару часов назад, а его светлость… даже не знаю, где он был, но явно не по соседним улицам прогуливался. Или существуют такие артефакты для мгновенной связи? Надо бы и мне о таких задуматься.
— А мэтр Ксавия разве не сказал?
— Никас? Причем здесь он? Мы виделись пару часов назад, но едва парой слов перекинулись. Он как-то причастен?
— Нет-нет, Вы правы, ни причем. Просто он купил кое-что в нашей лавке, я и подумала, что Вы по его наводке…
— Так что произошло? Твоя подруга сказала, что тебя отчислили, — нетерпеливо напомнил Шентия.
Значит, мэтр Ксавия ничего не сказал. Ну, я особо и не надеялась.
— Вы действительно хотите это знать?
— Да.
— Ну что ж. Я едва не задушила любимую подружку вашего племянника у него же на глазах.
Я не смогла сдержать сарказм. Пусть допрашивает, презирает, обвиняет, мне это было уже безразлично. Когда в деле вновь замешан его драгоценный венценосный племянник, какой еще может быть исход. Мэтр Эрдис доходчиво все объяснил. И моя апатия, тщательно скрываемая от Беаты под видом увлеченности новым делом, так никуда и не делась.
— А что было на самом деле, Ардина? — тихо спросил Шентия, словно пропустив мимо ушей «племянника».
— Разве это имеет значение? Наследный принц дал против меня показания, этого достаточно.
Арн Шентия не ответил, но взял меня за руку — нежно, осторожно. И меня прорвало. Я рассказала все как есть и даже больше — о преследованиях Виларии с первого же дня учебы, об обидных намеках принца в сторону самого Шентии, о дорогом подарке со злым умыслом… Незаметно для себя перешла на то, как скучаю по друзьям, как выручил меня в новой жизни добрый мэтр Эрдис, и что лучше бы я оставалась безвестной мастерицей, но под его началом, в Академии. Рассказала о Беате, о новых делах, о бессоннице… Его светлость слушал эту исповедь, не перебивая, лишь сжимая иногда мои пальцы на особо тяжелых моментах. Заканчивала я какими-то мелочами, уже зевая от перенапряжения.