Право на месть

Ледова Анна

Зато как только я сумела изменить крохотную часть вокруг себя, будучи в осознанном сне, то будто распахнулась дверь. Кажется, это был цвет покрывала. Мне просто остокрыжтело постоянно просыпаться под бежевой мохнатой шкурой и одним усилием воли я превратила ее в зеленый вязаный плед. Я нащупала слабину в этом мире. Я захотела – и сонное царство подстроилось под мое желание.

На третью ночь после этого мы уже летали с мансом наперегонки…

***

Ронард

Тварь дважды за неделю сменила пол. Сагарта могла потребовать что угодно: отдать ей силу, здоровье, богатство, потребовать любую другую клятву взамен, но нет. Она предпочла дать. Вручить

эту Тварь зародышем в реторте, чтобы Ронард сам вырастил ее. Вернул то, что погубил когда-то.

По крайней мере, оно молчало. К концу апреля младенец подрос до годовалого и окончательно определился с гениталиями. Наблюдать за этими метаморфозами было поначалу противно, а потом и вовсе неприлично. Ронард сам сходил под магической личиной в город и купил все полагающееся младенцу – сорочки и маленькие одеяльца. Подумал, и купил подходящей одежды на много возрастов вперед. Хотя бы естественных для человеческих младенцев отправлений Тварь не производила – вся кормежка шла исключительно в рост.

Пришлось переместить ее в глубокий ящик шкафа. Затем в другой, побольше. А после и притащить детскую кроватку под покровом ночи. Тварь держала его в столице грорш еще знает насколько, а время шло. Может, стоить кормить ее чаще? Ну уж нет, содрогнулся Ронард.

Стычка с Аландесом

Этот мир был поистине волшебным. Подчинялся он неохотно, но с каждым разом все быстрее, уступая моему напору и открывая все новые возможности. Вскоре мне было достаточно одного усилия мысли, чтобы легко менять обстановку вокруг себя. Я гуляла по Ровелю, порхала по заснеженным вершинам Истрии, купалась в теплых водах Южного моря. Осязание, цвета, вкус проявлялись даже ярче, чем в реальности. С людьми – если я желала их видеть – можно было вести долгие интересные беседы… Увы, и эти люди были плодом моей фантазии.

Я, ради эксперимента, вообразила себе мэтра Друмиса и выпила с ним чаю в наскоро придуманной беседке на знойной летней поляне, попросив рассказать мне этот сон на следующем занятии. Конечно же, он его не видел… Пока это только мой мир и он не пересекается со сновидениями других людей.

Где же тогда пределы? Чем ограничен мой сонный мир? Не географией точно. Пространство охотно сминалось, стоило мне вообразить то или иное место. Выражение «как пешком до Альтанских гор» здесь не имело смысла. Ходила уже, и не раз… Взмывала ввысь, когда весь континент оказывался как на ладони, но и тогда мир не заканчивался. Континент омывали воды, а дальше виднелись другие земли – незнакомые, но, несомненно, существующие…

Теперь я поняла, зачем сноходцам нужен был книттет-проводник. Потому что сонный мир безграничен. За его пределы невозможно вырваться, фантазияпроснувшегося во снелишь расширяет его границы еще больше. И только проводник откроет дверь в другие сонные миры.

Каково это – заглянуть в чужой разум? Из уроков менталистики мэтра Серенде я знала, что та же легилименция опасна для обеих сторон. У любого живого существа, просто ткни его палочкой, включается защитный рефлекс. Гусеница свернется в шар, вупик оглушит невыносимым визгом, маг машинально и безотчетно выстроит щит. И мозг человека обороняется так же – бессознательно отторгая любое вмешательство извне. А может и в ответ ударить. В первом случае менталист просто не сможет пробиться в разум, либо же нанесет большой урон психике испытуемого, если пойдет напролом. А во втором – может и сам пострадать. Поэтому мэтр и спрашивал тогда добровольного согласия, когда арн Шентия поднял в кабинете ректора вопрос о неправомерном отчислении.

Во

сне, интересно, так же? Скорее всего, да, ведь все рефлексы в подсознании. Греттен выводить меня за пределы своего мира отказался. «Не готова», пробурчал он и больше на уговоры не реагировал.

Ну и ладно. Что мне, к преподавателям в гости во сне ходить?

Те и в обычной жизни не успевали менять под меня программу обучения. Много, много времени было у меня во сне. И для книг, и для тренировок. Пусть магии в этом мире не водилось и практиковаться там же я не могла, зато теория оседала в памяти накрепко.

Вечером я устроилась в теплом Разнотравном саду. Весна и так уже уверенно цвела в этой части страны, зато в саду было настоящее лето. Не без моей скромной помощи. Здешнее лето мне нравилось, в Истрии же оно было коротким и нежарким.

– А ну брысь, выродок! Разлегся тут, - донеслось вдруг в нескольких метрах.

– Слушай, Аландес, не трогал бы ты его. Он на обычного манча не очень-то похож.

– Конечно, это ж вымесок грорша и хумрика! Боишься, что-ли, Плентер? Этого переростка шерстяного?..

– Да не боюсь я его! Только если он здесь, то и эта… ну, наследница Тьмы… где-то рядом.

Я сидела за поворотом дорожки, посреди которой разлегся Греттен, скрытая высоким кустарником. Манс за себя постоять сумеет, а видеть надменное лицо Аландеса не хотелось.

– Какая еще… Нит-Истр, что-ли? Аххах, так ты ее боишься? – презрительно рассмеялся наследник.

– Ну, знаешь… Она тут, говорят, со всей Академии нежить из-под земли подняла. Птицы, мыши, змеи… все, что сдохло за сотни лет в этом саду и около. Тут крыжтовы майские жуки как снаряды летали, причем пустые внутри! Одна оболочка хитиновая…

Было дело, усмехнулась я. И Эстас Шиллла был очень доволен.

– Она поехавшая, я тебе клянусь… То за меч свой кривой постоянно хватается, то просто вся в черном огне ходит… ну реально страшно!

– Без тебя знаю, что поехавшая. Она этот самый меч мне как-то приставила к… - огрызнулся принц и осекся. – Да только ничего она не сделает, если вылететь отсюда не хочет. А на это, поверь, многие рассчитывают и следят. А если перестанет окончательно со своей Тьмой справляться, так ее мигомkilde til d?denобъявят, будь она хоть трижды арнаи. А, ты и не в курсе... Это «несущие смерть», таких десятка два за всю историю и было. Это маги, которые с собственной силой не справились. Угадай, какой.

– Ну с Тьмой, понятно... И что с ними делают?

– Да уничтожают нахрен, вот что. Что, думал магам все можно, раз их мало?.. Мой весь такой верный отцу дядюшка сам и отдаст приказ, - злорадно ухмыльнулся Аландес.

Это была новость для меня. Мэтр Сарттас упоминал, конечно, о «несущих смерть» - это когда Тьма захватывает полностью и замещает собой душу, неся сплошные разрушения, но никогда не говорил, что с ними стало. А еще больше мне не понравилась фраза «многие следят»…

Значит, присмотр Шентии не ограничен одной охраной вне Академии? За мной наблюдают и внутри? Все ради Империи, неприятно кольнуло внутри понимание. Император прикажет – и Шентия сам ликвидирует угрозу. Да нет же, глупость… Шентия знает, что у меня есть Свет, а с ним я не опасна. Никто, кроме унвартки и Эррано не знает, что я отдаю его богине. А… если это они «присматривают» и докладывают? Ксавия, скорее всего, тоже. Они все в сговоре… Почему я снова так слепа? Еще полтора месяца назад, кажется, мне думалось, что его светлость любит меня. И я вроде тоже… Но почему это все так размыто, никаких отголосков прежних чувств?