Право вернуться
Шрифт:
На ферме живут лишь близкие Фоули люди - самые отъявленные головорезы. Пять или шесть человек. Остальные живут в пяти милях к северу - на заброшенном хуторе, куда раз в неделю завозят продукты.
– Откуда ты знаешь, что именно там?
– спросил я.
– Так я эти продукты и отвожу.
– Хозяин тебе, значит, доверяет?
– Не в этом дело, - покачал головой он.
– Я когда к нему попал, то был в шоке. Представь себя на моём месте! Ни еды, ни одежды нормальной. Джинсы, кеды, майка и котелок с ложкой. Будто за пивом вышел.
– Да
– Ну вот, - он провёл ладонью по бороде, - попал на ферму, лепечу что-то невнятное про моих друзей, лагерь и палатки. Хозяин таращится, как на идиота, а сам дробовик из рук не выпускает.
– Тебя приняли за блаженного?
– Именно, - он усмехнулся.
– Никогда бы не подумал, что быть дурачком так выгодно. Я даже иногда подыгрывал, изображая слегка помешанного. Поэтому и на ярмарку взяли. Меня и ещё двух парней, которые у хозяина вроде охраны.
– Вот тут он прав, хозяин твой. Взял бы кого-нибудь из местных, они бы не просыхали, пока все деньги в салунах не оставили.
– Обжился немного, - продолжал рассказывать Семён, - начал присматриваться и понял, что занесло меня в другой мир. Потом заявился Фоули со своими людьми.
– И один из них отобрал у тебя ложку?
– улыбнулся я.
– Глупо получилось. Сидел во дворе и кашу кукурузную ел. Какой-то бандит проходил, ложку увидел и забрал. Понравилась она ему, понимаешь... Ну а что я мог сделать?
– Всё верно, - вздохнул я.
– Но это и хорошо, что забрал. Рассказывай дальше.
– Ну вот... Добрались мы, значит, до Ривертауна, начали павильон строить к ярмарке. Тут я и услышал разговор рабочих, которые о новом помощнике шерифа рассказывали - Алексе Талицком, который брата ищет. Мне фамилия твоя показалась странной, а тут ещё про ложку упомянули, которую ты на трупе нашёл и так разозлился, что одному парню руку сломал.
– Сломал по другому поводу, но это неважно. Почему ты решил, что я из нашего мира?
– Одежда, походка и ты, когда пишешь, карандаш держишь правильно.
– Здешний народ что, по-другому держит? Не замечал. Ладно, Сёма... Поздно уже, а тебе ещё работать на своего эксплуататора. Завтра вечером встретимся, посидим, подумаем, как тебе помочь и куда пристроить. Нечего русскому парню на этого бандитского прихвостня горбатиться. Или у тебя другие планы имеются?
– Какие у меня планы? Только просто так с фермы не отпустят. Долг на меня повесили, за четырёх бычков. Не углядел, волки задрали. Два года отрабатываю, а конца-краю не видно.
– И много ты ему должен?
– Две сотни марок.
– Неплохие у него проценты...
– присвистнул я. Он кивнул и поднялся. Отряхнул одежду от налипшей древесной трухи и вдруг замялся.
– Саша... Как там... Дома?
– Ничего нового. Ладно, ступай, Семён Покровский. Завтра поговорим.
– Хорошо.
– Слушай, а ты про часовщиков, случайно, ничего не слышал?
– Про кого?!
– вытаращился Покровский.
– Часовщиков?!
– Да это я так... Не обращай внимания, -
– Мало ли...
Мы подошли к выходу из сарая. Я придержал Семёна и выглянул наружу... Вроде тихо. Небо на удивление чистое, без облаков, и даже луна висит, как фонарь над входом в бордель. Пристань как пристань... Пустой берег, уставленный лодками, несколько штабелей брёвен и полузатопленная баржа с полусгнившими бортами и торчащим костяком шпангоутов.
– Ты чего?
– Быстро поедешь - раньше помрёшь.
Мы успели выйти и сделать несколько шагов, как ахнул выстрел и над брёвнами вспухло белое пороховое облако. Каким-то чудом я успел толкнуть Сёмку в сторону берега. Сбил парня с ног, и мы покатились в липкую прибрежную грязь. Ещё выстрел! Тягуче и очень противно. Пуля ударила в причальный столб, пробила гнилое дерево и ушла в реку. Семён барахтался в полузасохшей тине, а я смотрел в сторону этих невидимых стрелков и пытался нащупать револьвер.
24
– Как давно ты его знаешь?
– спросил шериф.
– Несколько часов, - хмуро ответил я.
Он поморщился, разглядывая мою грязную и мокрую фигуру. На полу конторы собралась приличная лужа с клочьями зелёной тины, которые я нечаянно стряхнул с одежды, прибавив забот Роберту Грину.
Брэдли был не просто зол, а зол как старый черт. Основная причина такой реакции была вовсе не в глупой перестрелке на пристани, а в том, что я попёрся на встречу в одиночку и никого не предупредил. Накосячил... Как там говорилось в известной стихотворной сказке? 'Сознаю свою вину. Меру. Степень. Глубину. И прошу меня отправить на текущую войну!' Что-то мне подсказывало, что стрельбы и здесь хватит. С лихвой. Полной ложкой хлебнём. Со всем усердием и пониманием текущего момента.
– Сколько?!
– Понимаешь, Марк... Этот парень родом из моих краёв.
– Да уж... Просто слов нет.
– Перестарался немного...
– Ну и видок у тебя, Талицкий! Краше в гроб кладут.
– Кто краше, пускай тех и кладут, - осторожно пошутил я.
– Вот убили бы тебя, - Брэдли разве что не рычал, - и что?! Ладно бы ещё по серьёзному делу пулю словил, всё не так обидно! Ты, как последний болван, ломанулся на встречу с этим деревенским дурачком! У него не только голова, но и задница соломой набита!
– Это ты зря, Марк! Сэм не дурак. Натерпелся немного, вот и переклинило парня.
– Тьфу...
– плюнул Брэдли и замолчал. Несколько секунд гневно сопел, потом немного успокоился и посмотрел на меня.
– Что доктор сказал?
– Жить будет. Пуля прошла по касательной.
– Сам как?
– Грязный.
– Это я вижу. Не задело?
– Нет.
– Дьявол...
– шериф опять поморщился и полез в жилетный карман за часами. Щелкнула крышка, и послышалась тихая переливчатая музыка.
– Половина третьего. Ни спать, ни работать. Ну давай, мистер Талицкий, вари кофе, чёрт бы тебя побрал с этим найдёнышем! Рассказывай.