Правовая структуризация и систематика
Шрифт:
Причем сами правовые институты действительно могут быть как отраслевыми , таки интегрированными. Существование последних обусловлено тем, что пересечение, взаимодействие отраслевых правовых секторов не отменяет их сущностной природы. Данное утверждение верно даже при условии отображения отраслевыми секторами компонентов не «собственной», а иной областной принадлежности.
В «противоположность» выраженной нами позиции, В.М. Сырых считает, что «институт признается комплексным не потому, что в нем имеются нормы других отраслей права, а потому, что эти нормы конкретизируются применительно к специфике предмета отрасли и действуют только в ее пределах» [291] . Это указание представляется верным
«Главная функция правового института состоит в том, чтобы в пределах своего участка общественных отношений… обеспечить цельное, относительно законченное регулирование. Это значит, что правовой институт должен обладать полным «комплектом» норм, при помощи которых возможно охватить все существенные моменты регулирования определенного участка.» [292] . Данное высказывание, принадлежащее С.С. Алексееву, представляется верным в отношении именно институтов законодательства. Касательно же институтов права, как видится, помимо самого «нормативного юридического набора», необходимыми будут еще и различные (реализационные, доктринальные, восприятивные) сведения об оном.
Впрочем, в противовес выраженной нами идее, по мнению самого С.С. Алексеева, «институт… законодательства – это понятие, в принципе совпадающее с институтом права» [293] . Отождествление институциональных компонентов различных срезов юридической систематики, как и фактическое смешение самих структуры и систематики права, прослеживается и в следующем высказывании ученого: «…на уровне правовых институтов, пожалуй, в большей степени, чем на иных уровнях структуры, сказывается влияние субъективных факторов. Допускаемые при кодификации и издании отдельных актов просчеты в построении нормативного материала, недостатки в юридических конструкциях, неоправданные выделения отдельных комплексов норм – все это подчас приводит к «наложению» одних институтов на другие, к нарушениям логики права, к утрате четких границ между институтами (что, помимо прочего, вызывает конкуренцию норм в процессе юридической квалификации дел на практике).» [294] .
Скажем, что несмотря на обозначенные (и вызывающие у нас несогласие) аспекты, в приведенной цитате весьма четко обозначены негативные прикладные последствия порочной юридической систематики.
Весьма продуктивно, на наш взгляд, проблематика комплексных правовых институтов, в связи с решением вопроса о бытии комплексных отраслей права, проработана у С.В. Полениной. Поэтому позволим себе выразить приверженность (хотя и не полную) позиции ученой о том, что «накопление группой взаимосвязанных «пограничных» правовых институтов «критической массы» – не простое разрастание нормативного правового материала до определенного предела, достижение которого автоматически означало бы признание факта существования новой отрасли права. При достижении «критической массы» количество переходит в качество, происходит скачок, в результате которого появляются новые свойства, касающиеся предмета, метода, принципов и механизма правового регулирования определенной области общественных отношений. Именно поэтому, на наш взгляд, признание существования комплексных институтов не влечет за собой обязательного признания наличия «комплексных» отраслей права, понимаемых как совокупность комплексных институтов. Более того, совокупность «пограничных» межотраслевых комплексных институтов только тогда и постольку может квалифицироваться как новая отрасль права, когда и поскольку она приобретает качественно новые свойства и, следовательно, утрачивает признак комплексности. Таким образом, сама природа отрасли права как категории социальной действительности исключает возможность существования «комплексных» отраслей права.» [295] .
Правда, при этом мы еще раз укажем на то, что данные об отраслевых и институциональных подразделениях права не могут сводиться только лишь к показателям самой нормативной правовой ткани. К тому же вопрос о признании отраслей права воспринимается более
В.М. Барановым и С.В. Полениной отмечается, что «пограничные» правовые институты характеризуются «наложением» на предмет одной правовой отрасли отдельных составляющих метода правовой регламентации, свойственного отрасли иной [296] . Подобное указание поддержки у нас уже не вызывает – ввиду сложности четкого определения предметного действия отраслевых правовых образований, а также по причине «недостаточного» количества методов правового воздействия.
По мнению Е.А. Киримовой, и вовсе – правовые институты, отражающие данные нескольких отраслей права, относятся ко всем этим отраслям (т. е. входят в состав каждой из них) [297] . Такая позиция представляется не верной, ибо, по сути, нивелирует ценность вопросов о: правовой природе и самих обозначенных институтов, а также содержательной специфике включающих таковые отраслей права. В практическом же русле этот подход ведет к необоснованному увеличению данных системно-элементного отраслевого (и «нижестоящего») «массива».
При этом в практическом аспекте институциональная систематика , как представляется, в ряде случаев менее «аморфна» и более жизненна , нежели отраслевая, – ввиду своей меньшей догматизированности и большей прикладной направленности. По этой же причине, сопряженной с возможностью комплексного существования, столь «остро» дискуссируемого (как в отношении правовых отраслей) несоответствия между институтами права и законодательства не наблюдается. Разница же между институтами права и законодательства обусловлена различиями классификационных и сугубо нормативных правовых данных.
Таким образом, указанное выше позволяет констатировать, что превалирующее в отечественной юриспруденции «придание» отраслям права объективного характера во многом предопределило и потребность в исследовании соотношения систем права и законодательства. Объединяя в себе сведения о социальном поведении той или иной направленности и не нося в то же время однозначного характера, трактовка отрасли права, по факту, часто или смешивается, или чрезмерно «сближается» с отраслями: законодательства; статутотворческой; учебной и (или) доктринальной деятельности. Нам же мыслится, что аксиология отраслевой конструкции права заключается в обобщенном отражении данных о фактических и должных нормативных правовых установлениях и их осуществлении, а также о соответствующих показателях образовательного и научного толка.
При этом многогранность правового воздействия и условность любых (а особенно однопоказательных) секторных градаций предопределяют необходимость многопараметрового подхода к вычленению правовых отраслей. «Исходным» критерием отраслевого правового ряда признается предмет правового регулирования. Под таковым следует понимать поведенческие акты субъектов правового общения. В свою очередь, вариативность правового действия свидетельствует о необходимости уровневой градации самого предмета правовой регламентации. Касательно классификационного состава позитивного права следует указать и на иерархическое соотношение его отраслей. Таковое условно отображается в виде пирамиды. «Вершиной» ее выступает конституционное, а «осями» – административное, гражданское и уголовное право. Все иные допустимые к выделению отраслевые подразделения «располагаются между» тремя названными «осями».
При этом, конституционно-правовые данные предопределяют (должны предопределять) содержание и приоритеты правового воздействия в рамках корреспондирующей социальной общности; отображают (должны отображать) принципиальные правовые положения. Уголовные данные, в свою очередь, отражают сведения о вариантах юридического блокирования аномалий социального поведения. Данные административного толка свидетельствуют о публично-властном типично-ситуативном (ситуационном) управленческом воздействии. Восстановление же и компенсация частных субъективных интересов наиболее полно реализуется именно в цивильно-правовых формах.