Правозащитник
Шрифт:
– Нет, я больше не уеду никогда. Больше мы не расстанемся. Я не могу вас доверить никому. Я купил большой дом. Конечно, я женат, но в доме хватит места всем.
– Это правда? – Ива почти не верила. – Вы не обманываете?
– Отныне можешь говорить мне «ты»… Я клянусь, что так и будет. Я буду заботиться о вас. Конечно, я не смогу вам заменить родителей…
Эту сцену прервала супруга хозяина дома, чья громадная машина, походящая на гигантского паука, въехала на лужайку перед домом.
– Она
Белосельский выпрямился во весь рост и шагнул навстречу хозяйке дома. А та еще не могла понять, что происходит.
– Что Вам нужно? Как Вы попали сюда?
– Я забираю Иву и Милоша. Вы не можете не только стать хорошими родителями, но и даже решить собственные проблемы. Дети поедут со мной, я сам буду заботиться о них. Вы жалки и ничтожны. Не вздумайте чинить какие-либо препятствия – я, Алексей Белосельский, могу раздавить вас как мух, так что молитесь, чтобы я этого не сделал. Ибо я прощаю вас ради этих детей, иначе вы понесли бы страшное наказание. Прощайте.
Однако хозяйка дома, очевидно, не вполне уразумев, что происходит и не желая мириться с подобной потерей, кликнула на помощь мужа, а тот, схватив деревянный брус, кинулся на Белосельского. Стараясь сделать так, чтобы безумец не задел детей, Белосельский не тронулся с места, и мужчина с удивлением увидел, что деревянный кусок раскололся как хрупкая тростинка, ударившись о плечо Алексея. Наш герой схватил хозяина дома и оттолкнул от себя – бородач вышиб лбом стекло и остался лежать без движения. Женщина принялась звать на помощь, но Алексей уже уходил вместе с детьми.
Из соседних домов привлеченные шумом высыпали соседи, но Виталий взвел курок пистолета, давая понять, что шутить не намерен. Это охладило пыл самых разгоряченных.
Белосельский бережно усадил Иву и Милоша на сиденье джипа и приказал немедленно ехать. Вскоре злополучный дом оказался позади.
– Сколько же это продолжалось?
Ива промолчала и закрыла глаза. Детскому сердцу иногда трудно ощутить счастье. Дети переносят его по-разному. Иногда бурно смеются или прыгают. Иве была свойственна застенчивость и хладнокровие. Но она понимала, что зло осталось позади и не опалило ее своим огненным дыханием. Милош же горел желанием рассказывать.
– Это началось спустя две недели… Она сначала хорошо к нам относилась, а потом… потом…
– Я тогда был довольно далеко и ничем не мог помочь. Все равно я виноват. Я не знал. Клянусь, что я не знал, но я должен был предвидеть… И как вы все это терпели?
Милош не ответил.
– Ты правда нас не бросишь? – спросила девочка таким доверчивым голоском, что у Алексея невольно выступили слезы на глазах.
– Конечно нет. Я же дал слово.
Ива внезапно крепко взяла его ладонь своей крошечной рукой и поцеловала.
Он провел руками
– Ты вырастешь замечательной красавицей… Кстати, Милош…
– Да, дядя…
– Можешь называть меня «дядя»… Я хочу научить тебя защищать сестру. Ее больше никто не обидит. Понятно? Ты должен это уметь.
– Ты правда меня научишь?
– Да. Но придется потренироваться. Это твой долг.
– Согласен.
Милош просиял.
– У вас всегда будет все самое лучшее, лучшее образование, лучшие учителя… только вот станете ли вы теми, кем должны стать? И смогу ли я вырастить из вас достойных и человеколюбивых людей?
Последние слова Белосельский произнес так тихо, что дети не услышали.
Машина въехала во двор элитного дома в центре Москвы.
– Подождите здесь, – сказал Белосельский Иве и Милошу, – я должен поговорить с женой. Только пять минут.
Он поднялся на лифте, прекрасно сознавая всю серьезность положения. Он не ошибся. Елена была в ярости. Она пребывала в дурном настроении еще с утра, а как только муж ей сообщил о детях, она пришла в такую ярость, что принялась крушить вазы, украшающие гостиную.
– Так это твои дети, получается?
– Нет, послушай…
– Ты лгал мне!
– Это дети, которых я забрал из Косово.
– То есть ты хочешь их воспитывать?
– Да… и не только я… Я найму гувернантку.
– Ты принял это решение за меня? А я не согласна. Я никогда на это не соглашусь, никогда! Ты вернешь этих детей или между нами все будет кончено.
– Я женился на тебе не для того, чтобы слушать скандалы. Ты меня понять не желаешь. И вообще, мне последнее время не нравится твое поведение и отношение ко мне…
– Ах так?! Хочешь меня бросить?
– Я хочу сказать, что я сыт по горло твоими истериками и ревностью. Мне это надоело. Я купил дом. Он достаточно большой. Там всем хватит места. И Иве, и Милошу, и тебе.
– Нет! Слышишь, нет! Ты изменил мне!
Она ударила его по лицу.
– Прекрати и возьми себя в руки!
– Я все равно против. Детей этих я не приму никогда!
– Хорошо. Когда остынешь, позвони. А сейчас я не желаю с тобой разговаривать.
– Если ты уйдешь сейчас, то между нами все будет кончено.
– Елена…
– Только попробуй уйти.
Он увидел, что ярость завладела его женой с такой силой, что бесполезно ее убеждать. В таком возбужденном состоянии, в котором находилась девушка, было очевидно, что даже самые веские доводы бесполезны. И пока он спускался вниз на лифте, в нем внезапно созрело еще одно решение.
– Вы что-то быстро, шеф, – заметил Виталий.
– Я, скорее всего, разведусь, – отвечал тихо Белосельский, и уже громче прибавил:
– Ну что, дети, едем смотреть дом?