Праздник, который всегда с тобой
Шрифт:
Эти люди придавали заведению уютность, они интересовались друг другом, своими напитками, кофе или настойками, газетами и журналами, нацепленными на палки, и ни один из них не демонстрировал себя.
Ходили в «Лила» и другие жители квартала, некоторые — с ленточками Croix de Guerre [23] в петлицах, некоторые — с желто-зелеными M'edaille Militaire [24] , и я замечал, как хорошо они справляются с недостатком конечностей, оценивал качество искусственного глаза и мастерство, с каким были восстановлены их лица. Восстановленные
23
Крест «За боевые заслуги» (фр.).
24
Военная медаль (фр.).
В те дни мы не верили никому, кто не побывал на фронте, а полностью вообще никому не верили, и было такое чувство, что наш единственный поэт Сандрар мог бы чуть меньше щеголять отсутствием руки. Я был рад, что он зашел сюда в середине дня, когда еще не собрались завсегдатаи.
В этот вечер я сидел за столом снаружи и смотрел, как меняется освещение деревьев и домов, как движутся по бульварам медлительные тяжеловозы. У меня за спиной открылась дверь кафе, к моему столу подошел человек.
— Вот вы где, — сказал он.
Это был Форд Мэдокс Форд, как он тогда себя называл [25] ; он тяжело дышал сквозь густые прокуренные усы и держался прямо, как ходячая, хорошо одетая сорокаведерная бочка.
— Разрешите к вам присесть? — спросил он усаживаясь, и взгляд его бело-голубых глаз под бескровными веками и бесцветными ресницами обратился к бульвару.
— Я не один год жизни потратил на то, чтобы этих животных убивали гуманным образом.
— Вы мне говорили, — сказал я.
25
Настоящее имя писателя Форд Мэдокс Хьюффер.
— Не думаю.
— Я совершенно уверен.
— Очень странно. Я в жизни никому этого не рассказывал.
— Выпьете?
Официант стоял рядом, и Форд сказал, что хочет шамбери касси. Официант, худой и высокий, с лысой макушкой, прилизанными волосами и пышными старомодными драгунскими усами, повторил заказ.
— Нет. Давайте fine `a l'eau [26] , — сказал Форд.
— Fine `a l'eau для месье, — повторил официант.
Я всегда избегал смотреть на Форда, если была такая возможность, и всегда задерживал дыхание, находясь с ним рядом в помещении. Но сейчас мы сидели на открытом воздухе, опавшие листья неслись по тротуару от меня к его стороне стола, поэтому я посмотрел на него как следует, пожалел об этом и перевел взгляд на другую сторону бульвара. Освещение опять изменилось, а я пропустил перемену. Я отпил из бокала — проверить, не испортил ли вино его приход, но вкус был по-прежнему хороший.
26
Коньяк с водой (фр.).
— Вы очень угрюмы, — сказал
— Нет.
— Нет, угрюмы. Вам надо чаще бывать на людях. Я подошел, чтобы пригласить вас на небольшие вечера, которые мы устраиваем в этом забавном «Баль Мюзетт» на улице Кардинала Лемуана около площади Контрэскарп.
— Я жил над ним два года, перед вашим нынешним приездом в Париж.
— Как странно. Вы уверены?
— Да, — сказал я. — Уверен. У владельца этого танцевального зала было такси, и когда мне надо было лететь, он возил меня на аэродром. А перед дорогой мы подходили к цинковой стойке зала и в потемках выпивали по бокалу белого вина.
— Никогда не любил летать, — сказал Форд. — Соберитесь с женой в «Баль Мюзетт» вечером в субботу. У нас довольно весело. Я нарисую вам карту, чтобы вам не плутать. Я наткнулся на него совершенно случайно.
— Это на улице Кардинала Лемуана, под домом 74, — сказал я. — Я жил на третьем этаже.
— Там нет номера, — сказал Форд. — Но вы сможете найти, если сумеете найти площадь Контрэскарп.
Я сделал большой глоток. Официант принес Форду коньяк с водой, и Форд его поправлял.
— Я просил не коньяк, — объяснял он терпеливо, но строго. — Я заказал вермут шамбери касси.
— Все в порядке, Жан, — сказал я. — Я возьму коньяк. А месье принесите то, что он заказывает.
— То, что я заказывал, — поправил Форд.
В это время по тротуару прошел худой человек в плаще. С ним была высокая женщина, а он взглянул на наш стол, отвел взгляд и продолжал идти по бульвару.
— Вы видели, что я с ним не раскланялся? — спросил Форд. — Нет, вы видели, как я с ним не раскланялся?
— Нет. С кем вы не раскланялись?
— С Беллоком, — сказал Форд. — Как я его осадил!
— Я не видел, — сказал я. — Почему вы с ним не раскланялись?
— Для этого масса причин, — сказал Форд. — Но как я его осадил!
Он был абсолютно счастлив. Я никогда не видел Беллока, и, думаю, он нас не видел. У него был вид человека, о чем-то задумавшегося, и он посмотрел на наш стол невидящим взглядом. Меня огорчило, что Форд обошелся с ним грубо: молодой, начинающий писатель, я глубоко уважал Беллока как старшего коллегу. Нынче этого не поймут, но тогда это было в порядке вещей.
Я подумал, что было бы славно, если бы Беллок подошел к столу и я с ним познакомился. День был испорчен обществом Форда, и я подумал, что Беллок мог бы его немного улучшить.
— Зачем вы пьете бренди? — спросил Форд. — Разве вы не знаете, что для молодого писателя пристраститься к бренди — это погибель.
— Я не часто его пью, — сказал я.
Я пытался вспомнить, что говорил мне о Форде Эзра Паунд: что ни в коем случае я не должен быть с ним груб и должен помнить, что он лжет, только когда очень устал, что он на самом деле хороший писатель и пережил тяжелые семейные неприятности. Я очень старался держать это в уме, но реальность грузной пыхтящей неприятной персоны на расстоянии вытянутой руки препятствовала этому. И все же я старался.
— Объясните мне, почему с кем-то не раскланиваются, — попросил я. До сих пор я думал, что так делают только в романах мисс Уида. Я не мог прочесть ни одного ее романа, даже в лыжный сезон в Швейцарии, когда исчерпан был свой запас книг, и дул сырой южный ветер, и были только кем-то брошенные довоенные издания «Таухница». Но какое-то шестое чувство подсказывало мне, что не раскланиваются в ее романах.
— Джентльмен никогда не раскланивается с мерзавцем, — объяснил Форд.
Я глотнул коньяку.