Праздник под угрозой

Хай Алекс

В толпе я заметил знакомые лица. Матушка. Отец. И с ними Аграфена, помощница матери. Они все стояли у самого ограждения, выглядели встревоженными. Увидев нас, матушка тут же прорвалась через оцепление и бросилась к Черкасову. Экспедитор шел позади нас и сам едва держался на ногах.

— Это что за безобразие, Женя?! — Ее голос прозвучал резко, как плеть. — Как ты посмел подвергнуть моих сыновей такой опасности?!

Черкасов обернулся к ней, но ничего не успел сказать — поток ее упреков хлынул на него:

— Двое моих детей!

Мои мальчики! Ты хоть представляешь, что было бы, если бы я потеряла их?! Как вам вообще в голову пришло отправлять их на такой риск?

Светлейший князь попытался успокоить жену:

— Анна, успокойся. Они живы, слава богу. Это главное.

— Живы? Посмотри на них! Это ты называешь «живы»? — она указала на нас с Виктором. — Да они оба еле дышат!

В этот момент сквозь оцепление прокралась специализированная карета маголекарей. Бело-красная с желтыми полосками и «люстрой», от сияния которой у меня едва не вытекли глаза.

Двери открылись, и к нам тут же подбежали трое в форменных комбинезонах скорой помощи. Один из них бегло оглядел меня, а затем Виктора.

— Пожар?

— Взрыв, — ответил за нас Черкасов. — Сильнейшее поражение аномальной энергией.

Лекари переглянулись.

— В Военмед. К Заболоцкому.

Я нервно усмехнулся.

— Я ему скоро в кошмарах сниться буду.

Брат захрипел и тоже принялся кашлять.

— Второй пришел в себя! Диагностика!

— Что-то болит? — спросил один из лекарей, оглядывая меня. — Головокружение? Потеря чувствительности?

— Только самолюбие, — ответил я, стараясь изобразить слабую улыбку. — Хотя кажется, я всё-таки повредил гордость, когда пытался поглотить сразу все.

— Удивительно, что вы вообще говорите, — пробормотал лекарь. — В таком состоянии и выжить-то — везение.

А затем он увидел на моем пальце ранговый перстень и нервно проглотил слюну.

— Черный Алмаз. И это ВАС так помотало?

— И у меня бывают плохие дни.

Виктор, лежащий на соседних носилках, тихо хмыкнул:

— Леш, ты только со своим остроумием не выгори. А то вместо трех героических физиономий будут две и некролог.

— Ты сам поаккуратнее, братец. Тебе до некролога поближе, чем мне, — ответил я. — А то выглядишь так, как я себя чувствую.

Лекари переглянулись, качая головами. Один из них пробормотал:

— Откуда, блин, они этих уникумов откопали…

Я приподнял голову — был обзор через распахнутые створки дверей машины. Черкасова тоже окружили медики, но он отмахивался от них, как от назойливой осы. К нему подошла Аграфена — бледная от страха, с распахнутыми глазищами и растрепанной прической. Мне показалось, что она даже всплакнула — или это красный свет от «люстры» так попал на ее лицо.

Феня приблизилась к Черкасову, коснулась его плеча. В следующее мгновение она обняла его и… поцеловала.

— Да ладно!

Ликование и одобрительные возгласы тут же раздались среди бойцов Четвёртого

отделения. Один даже крикнул:

— Все, герой получил заслуженную награду!

— Евгенсаныч, а вы это предпочтете или орден?

— Заткнулись, чайки обнаглевшие!

Черкасов покраснел, но не сдержал улыбки. Он что-то тихо сказал Аграфене, и она отступила на шаг, но её взгляд остался тёплым.

— Ничего себе, — прошептал Виктор, поднимая голову, чтобы посмотреть. — Ты видел это, Алексей? Черкасов и наша Аграфена. Вот это новости.

— Что ж, это хорошие новости для Черкасова и… Впрочем, он давно пытался заслужить ее внимание, — пробормотал я.

— Но Бастилия пала лишь сегодня…

Во взгляде брата промелькнула тоска — то ли потому, что в свое время Феня так и не ответила ему взаимностью, то ли накатило чувство вины за старую грубость. Но брат улыбнулся.

— Рад за них. Правда. Черкасов, кажется, хороший мужик.

А тем временем герой-любовник направился к нашей машине. За ним следовал Арсеньев. Когда они приблизились, Арсеньев тихо сообщил Черкасову:

— Личность одного из террористов подтверждена. Это человек светлейшего князя Юрьевского. Что будем делать?

Глава 4

Черкасов нахмурился и так сильно стиснул свою рацию, что та едва не треснула в его руке.

— Доложи Хлопину и запроси подтверждение. Нужно проверить все адреса, связанные с Юрьевскими. Немедленно! Поднять из дела отчеты по каждому члену их семьи. Никто не должен покинуть город без нашего ведома. И вызовите их на допрос. Пусть Хлопин согласует — сами привезем, чтобы на этот раз наверняка.

Арсеньев с готовностью кивнул.

— Да, ваше благородие. Сейчас доложу Хлопину.

Лекари, занятые нами, все же обратили внимание на состояние Черкасова. Один из них подошёл к нему:

— Вы получили высокую дозу аномальной энергии. Согласно регламенту, вам надлежит пройти полное обследование и выдержать карантин. Мы не можем рисковать.

— Ребят, я в порядке, — отмахнулся Черкасов, даже не повернув головы. — У меня есть работа. Вас там внутри не было, а мы с парнями — были. И, поверьте, сейчас важнее прижать организатора этой диверсии.

— Но ваше состояние может ухудшиться в любой момент! — настаивал лекарь. — Силы истощены, у вас налицо симптомы первой стадии эфирного выгорания, плюс вы схватили такую дозу… Вам срочно нужно под наблюдение!

— У вас пять секунд, чтобы перестать отвлекать меня, — резко бросил Черкасов и снова повернулся к Арсеньеву. — Убедись, что никто из наших людей не задержится. Проверка по Юрьевским должна быть завершена как можно быстрее.

Но в следующий момент его лицо исказилось от боли. Черкасов пошатнулся, его руки ослабли, и рация выпала на землю. Он попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Экспедитор вмиг побледнел, обмяк и рухнул, как подкошенный.