Праздник под угрозой
Шрифт:
— Евгений Александрович! — вскрикнул Арсеньев, подхватив его, прежде чем тот ударился о землю.
— Я же говорил — ехать надо, — отозвался лекарь. — Работаем! Готовьте вторую машину!
Лекари тут же бросились к нему, один из них замерцал заклинаниями, запуская диагностику.
— Носилки! — приказал старший лекарь. — Началось! Критическое истощение эфирной энергии. Взяли, понесли! В Военмед!
Всего за несколько секунд экспедитора водрузили на носилки и унесли в соседний автомобиль скорой помощи. Даже в бессознательном
Я жестом подозвал Делянова, стоящего неподалёку.
— Ему нужен маг, способный вбирать в себя аномальную энергию, — обратился я к лекарям. — Я не смогу стянуть — сам полон под завязку. Для Черкасова это критично. Свяжитесь со Спецкорпусом и запросите Шереметеву или кого-то из прошедших проверку курсантов. Направьте их в Военно-медицинскую академию. Заболоцкий запросит все то же самое, но сработайте на опережение.
— Конечно, — пробормотал капитан. — Сейчас все организую.
Делянов, не теряя ни секунды, схватил телефон и быстро набрал номер. Я услышал, как он торопливо излагал ситуацию и требовал немедленных действий. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах читалась тревога.
Да, так они и бьют, Искажения. Даже когда покажется, что все закончилось, ничего на самом деле не заканчивается. Просто начинается другая битва.
Двери кареты закрылись с резким щелчком, и машины с мигалками рванули в сторону Военно-медицинской академии. Водитель кареты запрашивал по рации подготовленный приёмный покой.
— Это семерка. Едем в Военмед вместе с пятнашкой. Трое зараженных аномальной энергией, — проговорил он в рацию. — Код шесть-пять-эр! Один совсем тяжелый. Подготовьте всё необходимое. Будем через пятнадцать минут.
На том конце диспетчер уверенно подтвердил:
— Персонал будет предупреждён. Гоните, ребята.
* * *
Мы втроем оказались в одной спецпалате, стены, пол, двери и даже стекла которой были из материалов, содержащих амальгамные сплавы. Свет в палате был мягким, почти стерильным, но даже он раздражал мои уставшие глаза. Лекари суетились вокруг нас, больше всего — вокруг Черкасова.
— Критическое состояние, — раздался напряжённый голос старшего маголекаря. — Эфир почти полностью выгорел. Лейте больше!
— Да мы едва успеваем! Он сгорает еще на подходе!
— Больше! Если мы не остановим процесс…
Я приподнялся, насколько позволяли силы, чтобы посмотреть на их лица. Виктор лежал неподалёку, прикрытый тонким одеялом, но его дыхание было ровным. На фоне всего происходящего это уже казалось чудом.
А вот Черкасов выглядел так, словно его тело боролось из последних сил. Так, впрочем, и было. Кожа бледная, почти прозрачная, под глазами тёмные круги, а на руках и шее начали проступать болезненные следы — признаки аномальной перегрузки.
— Может все же я помогу? — сорвался
Один из лекарей взглянул на меня и пригрозил кулаком.
— Лежите смирно, Николаев. Вас самого едва не разорвало!
— Мы держим его, насколько это возможно, но организм не справляется. Скоро будет преобразователь?
В этот момент двери палаты распахнулись с силой, от которой металлическая рама звякнула. Влетел майор Заболоцкий, за его плечом… Катерина.
Зеленые глаза однокурсницы быстро пробежались по палате, и она, оценив ситуацию, тут же направилась к кровати Черкасова.
— Привет, Леш, — коротко бросила она, встретив мой взгляд. В её голосе слышались решимость и лёгкая нотка напряжения. — Виктор Иоаннович, здравствуйте. Опять мир спасали?
— Всего один город, — улыбнулся брат.
Заболоцкий жестом велел коллегам расступиться, и Катя подошла к изголовью каталки.
— Простите, но у нас нет времени на разговоры, — сказала она, приложив руку. — Все скверно.
— Катя, справишься? — спросил я.
Она кивнула, не открывая глаз.
— Слишком много поглотил, но шансы есть, — ответила она, скорее себе, чем мне. — Чуда не обещаю, но стяну столько, сколько смогу.
Катя подняла руки, её пальцы засияли мягким светом. Это был не просто магический процесс — это было сродни искусству. Её задача заключалась в том, чтобы не только стянуть аномальную энергию, но и перенаправить её в безопасное русло в собственном теле. Это требовало не только силы, но и невероятной концентрации.
Ну, Катюш, давай, покажи им, чему я тебя научил.
— Катерина Дмитриевна, если вы сомневаетесь… — начал Заболоцкий, но она резко перебила его.
— Не сомневаюсь, — твёрдо заявила Катя. — Приступаю. Пока не лейте эфир. Я скажу, когда потребуется.
В палате повисла тишина, нарушаемая лишь гудением приборов. Я наблюдал, как её свет усиливается, а на лице Черкасова появляется слабый румянец.
Катя продолжала работать, а её руки слегка подрагивали от напряжения. Она старалась скрыть свою неуверенность, но я улыбнулся, чтобы поддержать её морально:
— Ты молодец. Продолжай. Главное — не теряй концентрацию.
Она бросила на меня короткий взгляд, в котором читались благодарность и стальная решимость. Её руки замерли на несколько мгновений, после чего мягкий свет снова начал усиливаться.
Через несколько минут приборы, фиксирующие состояние Черкасова, начали подавать менее тревожные сигналы. Я услышал, как кто-то из лекарей облегчённо вздохнул.
— Показатели стабилизируются! — объявил один из них.
Катя опустила руки, вытирая пот со лба. Она выглядела истощённой, но довольной.
— Готово. Все забрать не смогла — у меня резерв меньше, чем в него вошло. Но осталось немного.
Заболоцкий улыбнулся.
— Отличная работа, Катерина Дмитриевна, — сказал он. — Благодарю за помощь.