Предания старины глубокой
Шрифт:
Родным Уммукусюм не понравилось ее горькое причитание. Они насильно выволокли ее с панихиды домой, заперли в одной из комнат и поставили к ней дальнюю родственницу. Ночью Уммукусюм легла спать, а утром ее нашли мертвой в луже крови. Она порезала себе вены.
Уммукусюм Калияева
В первые годы советской власти не было девушки в Кумухе, которая не знала бы наизусть песни Уммукусюм Калияевой. Родилась она в 1907 году в семье зажиточного крестьянина. Восьмидесятилетняя Мисиду Чаргиева вспоминает, как Уммукусюм Калияева училась вместе с ней Корану при мечети. Она была веселой, жизнерадостной и талантливой девочкой. Затем Мисиду уехала в город Харьков, где отец работал лудильщиком, а вернулась уже в возрасте шестнадцати лет. На одной свадьбе
Однажды родственники Жамиля пошли сватать Уммукусюм, ее отец и мать приняли сватов, с ними вежливо поговорили, но согласия не дали. Тут пришел самый старший брат Уммукусюм Абдулла, узнав, в чем дело, сказал гостям:
– Если ваш Жамиль не стесняется сидеть с кумухскими мужчинами на годекане, хоть постыдился бы сватать девушку из Кумуха!
Узнав об этом, Жамиль в свою очередь тоже велел передать Абдуллаху:
– Хоть придется мне пройти через морское дно, пролететь над высокими тучами, я все равно женюсь на его сестре, пусть тогда делает что хочет!
Уммукусюм очень задело то, что ее родственники обидели и оскорбили любимого, от стыда она долгое время пряталась от него. Жамиль прислал ей письмо, где выражал свою любовь и верность ей, уверяя, что, если она по-прежнему любит его, он обязательно женится на ней. Уммукусюм же послала ему ответ в стихах:
В этот невезучий час и несчастное время.Получив письмо от тебя, успокоилась душа.На голову положила, возвеличила,В руки взяла, расцеловала,На любви к тебе, родному, на душе поставила печать.Над моею крышей белый месяц стоит.Но тучи его закрывают, смотреть не дают.Что делать с отцом, не любящим тебя,Что делать с душой, тоскующей по тебе.Что делать с родными, все против тебя?Если ты захочешь, Жамиль из души сделаю сад.И на садовом винограде будем жить с тобой.Если конь твой пить захочет, на висках родники сделаю.Уздечку для твоего коня из волос своих сотку.Если конь твой захочет, фиников я ему дам,Если подковать коня надо, золотом его подкую.Высокие крыши разделены меж собой белым снегом,Кто сможет разделить наши с тобою сердца?На одной из кумухских свадеб Уммукусюм спела такую песню:
Серебряный лоб, на котором кубачинские мастера сделали узор.Кто тебя увидит, влюбится в тебя.Ювелиром позолоченные твои плечи широкие,Кто один раз увидит, всю жизнь восхищается.Если то, что говорят обо мне сплетницы – правда,Я бы на свою шею давно бы петлю надела.Если то, что обо мне аульские девушки судачат – правда,Я бы пошла и вырыла могилу себе на кладбище.Есть кто-нибудь на свете несчастнее меня,Не имею ни сна, ни покоя и не высыхаю.Когда Жамиль убедился, что просить руки любимой у ее близких – дело безнадежное, он, как и обещал, похитил ее. Братья Уммукусюм были разгневаны, бросились с кинжалами к дому Жамиля, но их остановили уважаемые люди Кумуха. Потом, позже, когда поутихли все страсти между родственниками с обеих сторон, родители помирились.
Как-то на годекане брат
Жамиль как будто выздоровел и стал потихоньку выходить на улицу, и Уммукусюм заметно повеселела. Но однажды он вернулся домой со страшной головной болью. Никто не смог ему помочь, и он скончался в тот же день. Уммукусюм тяжело переживала его смерть, и вскорости заболела легкими. Мать, теряя единственную дочь, была в отчаянии, ходила по всем селам, искала врача, который помог бы Уммукусюм. Какие только врачи ни приходили, какое только лечение ни делали, вылечить ее не смогли. Так она и умерла, превращаясь в белую свечу, как говорила ее мать. Это было в 1930 году, ровно через год после смерти Жамиля.
Черкешенка Шарифат
Карабутта со своим отцом Ибрагимом считал дневную выручку. Было время вечернее. В их магазинчик кто-то постучался, отец поспешил к двери. Трое пожилых мужчин стояли у порога.
– Ибрагим, случилось несчастье в нашем селе, трое братьев в лесу на охоте случайным выстрелом убили односельчанина, кто из братьев стрелял, установить не удалось, необходимо срочно идти к потерпевшим на переговоры, иначе кровопролития не миновать, – сказал один из стариков.
Ибрагим, уроженец села Хурхи Лакского района Дагестана, давно работал по торговому делу вместе с сыном в кабардинском селении Заюка, где сельчане уважали его, считались с ним, прислушивались к его слову. На такие переговоры его приглашали не впервые, он знал с кем как говорить, умел находить ключ к любому сердцу. У местных жителей был обычай, если кровника прощали, вернее, намерены были простить, то он должен был собрать в дом убитого всех сельчан и устроить пир за свой счет. Явившись, кровник должен был просить прощения перед всем собравшимся народом. Джамаат решал вопрос простить ему или нет.
Ибрагим пошел с аксакалами в дом потерпевшего, где после долгих и тяжелых переговоров перемирие было достигнуто. Кровники взяли на себя все расходы, связанные с похоронами и поминками, также обязались организовать в доме потерпевшего мавлид. Здесь были и Ибрагим с сыном. Когда собрался народ и обряд начался, в одно мгновение наступила тишина и все стали смотреть в сторону ворот, посмотрел и Карабутта. Он увидел, как к настежь открытым воротам подошли трое молодых черкесов с красивой юной девушкой, одетой в траур. Захир, товарищ Ибрагима, встал и пошел к кровникам. Войдя во двор, те остановились у ворот. Захир тоже встал рядом с ними. Этот жест обозначал: вот все наши головы перед вами, или снесите их, или помилуйте.
Девушка же была единственной кровной сестрой кровников, которую они взяли с собой, чтобы придать большее значение своей виновности. По народу прошел шепот. Ведь девушки-черкешенки никогда не выходили с открытым лицом при таком людском собрании. И первая заговорила девушка:
– По нашей вине случилось большое несчастье, нам было бы гораздо легче, если бы оно произошло в нашем доме. Мы в неоплатном долгу перед близкими умершего и перед народом всего села. Любое ваше решение для нас – закон. Мы готовы сложить головы возле этого порога.