Преданья старины глубокой

Рудазов Александр

– Присоединяюсь, – мрачно кивнул Калин. – Это ведь не деревенька какая – сам Владимир, столица… Кремль княжеский…

– Я никого не прошу мне помогать, – угрюмо повернулся к дверям Тугарин.

– Да обожди ты, Змиуланыч!.. – всплеснул руками Соловей. – Ну хоть пару деньков обожди – приготовим тайную вылазку, устроим все по-тихому!

– И то! – согласился Калин. – Средь моих татаровьев такие ловкачи есть – сережку из княжьего ушка выкрадут, никто и не пикнет! Завтра же отправлю во Владимир наилучших тихарей!

– Завтра? –

обернулся к нему Тугарин, уже перешагивая порог. – Завтра?! А если завтра нашего соратника уже вживе не будет?.. Если его казнят на рассвете?.. Тогда что?!!

– Ну хоть царя подожди – он уже вот-вот воротится!

– Я не стану ждать никого и ничего!!! – оглушительно хлопнул дверью каган людоящеров.

– Не пушшу!.. Не пушшу!.. – кинулась было следом баба-яга. Да только поздно – куда ей догнать такого скорохода, на костяной-то ноге?

Калин и Соловей растерянно переглянулись. Никто не ждал от Тугарина такой выходки. Конечно, все понимали, что прямым как сосна людоящерам не по нутру выжидать непонятно чего и бить исподтишка – они так не сражаются. Тугарин принял замысел Кащея лишь скрепя сердце – и никто не сомневался, что рано или поздно его недовольство прорвется наружу.

И вот – прорвалось.

– Амбагай, Ышбар, Тогральчин, Яглакар!.. – прокричал Тугарин, спускаясь по витой лестнице.

Четверо чешуйчатых мечников, стоящие в карауле у выходных дверей, подтянулись, ожидающе взирая на своего кагана.

– Вооружитесь для быстрого воздушного налета! – коротко приказал Тугарин, шагая мимо них. – Ничего лишнего не брать!

– Слушаем, каган!.. – хором прорычали ратники, маршем устремляясь к оружейной.

– Захватите и мою!.. – не оборачиваясь, крикнул Тугарин.

Громадная сутулая фигура в шлеме-луковице пронеслась сквозь переплетающуюся сеть внутренних дворов, остановившись у медленно вздымающегося и опадающего холма. Крохотные ноздри людоящера стали еще меньше – от холма веяло нестерпимым змеиным смрадом.

– Горыныч!.. – стукнул по одному из шести закрытых глаз Тугарин. – Горыныч, проснись, ты мне нужен!

Правая голова исполинского дракона чуть приподнялась на гибкой шее и внимательно посмотрела на разбудившего. На двух других начали размыкаться тяжелые двойные веки – точно ставни распахнулись.

– Змиуланыч… – сердито пробурчала средняя голова. – Почто будишь посередь ночи?.. Только прикорнули – и на тебе… Что стряслось?..

– Помощь твоя нужна! – мрачно объявил Тугарин. – Не в службу, а в дружбу, Горыныч, довези до Владимира!

– Сейчас?! – возмутилась средняя голова. – Прямо сейчас?! Да мы же только-только сели! Устали, как псоглавец после случки…

– А что тебе во Владимире понадобилось так срочно? – внимательно спросила правая.

– Соратника нашего в полон взяли! Выручать надо, Горыныч! Помогай! До места меня только довези – а там уж сам как-нибудь…

– Соратника, говоришь?.. – медленно переспросила левая голова.

Драконьи

головы переплелись шеями и зашептались, взрыкивая и выдыхая ноздрями густой белый пар. Тугарин ожидал, нетерпеливо сжимая кулаки.

Наконец обсуждение окончилось. Змей Горыныч поднялся на всех четырех лапах, ударил по земле тяжеленным хвостом, наклонил все три головы и трубно проревел единым хором:

– МЫ ПОМОЖЕМ.

– Но у нас пустое брюхо, – добавила правая голова. – Покличь скотников, Змиуланыч. Пусть топлива доставят – да побольше, побольше!

Тугарин молча кивнул, тут же скогтив за шиворот какого-то мелкого татаровьина и отправив его на побегушки.

Уже через несколько минут во дворе закипела работа. Старший скотник, вытащенный прямо из постели, остервенело размахивал руками, указывая носильщикам, куда складывать приносимое, чтоб не угодить ненароком в одну из громадных пастей.

– Сюда, сюда, косорукие!.. – выкрикивал он, подзывая всполошенных горных карлов. – Тащите, тащите!.. побольше, побольше!.. Серы сюда, серы!.. огня живого, грецкого!.. На здоровье, батюшка, для хорошего огоньку!.. Вот, курочками заешь!..

Змей Горыныч жадно глотал куски серы, подтаскиваемые бородатыми коротышками, пил черную маслянистую жидкость прямо из бочек, разломил на три части и разгрыз какой-то странный камень, отливающий малиновым светом. Ему привезли целый воз живых кур – живыми он их и проглотил, заедая горючее угощение. Кудахтанье несчастных птиц некоторое время слышалось прямо из громадного живота.

Пока трехглавый дракон насыщался, на нем закрепляли сложную ременную упряжь со множеством хитрых деталей. Поодаль ожидали ратники Тугарина – уже давно наготове, в полном боевом облачении. Сам Тугарин опирался на тяжеленную двустороннюю секиру о длинной рукояти.

– …ооорххх… арррааа… ххххххсс… – послышалось сзади.

– Поди прочь, – угрюмо ответил Тугарин, даже не оборачиваясь.

– …ррассс!.. – гневно зашипели на него.

Теперь каган людоящеров резко развернулся. Позади него железной башней возвышался дивий. Щели в шлеме горят огнем, в груди что-то булькает, откуда-то снизу исходят эти самые невнятные звуки. Истукан, выкованный горными карлами, пытался говорить по-человечески, но выдавал лишь бессвязные хрипы.

– …щщаагааа!.. – сделал еще одну попытку немой страж.

– Возвращайся к Яге и скажи – я улетаю, и ей меня не переубедить! – повысил голос Тугарин.

Дивий с лязгом поднял тяжелую десницу и протянул ее к плечу людоящера. Похоже, старая ведьма приказала ему задержать Тугарина во что бы то ни стало.

Каган злобно ощерился. Мелкие зубки разомкнулись, рисуя воинственный оскал. Дивий жалобно промычал еще что-то и попытался схватить ослушника – но так, чтобы случайно не нанести телесного ущерба. Дивиям запрещено причинять вред кащеевым прихвостням – особенно таким высокопоставленным, как Тугарин Змиуланович.