Предатель. Не вижу нас вместе
Шрифт:
— Не-а, — даже не вру. Боль от ран — ничто, когда тебя изнутри сжигает самая настоящая агония.
— Можно я сфотографирую? — как-то настороженно спрашивает Руслан.
— Зачем? — свожу брови к переносице, но глаз не открываю.
Зажмурившись, могу хотя бы представить, что я ничего не вижу по собственной воле, иначе мне никак не справиться с отчаянием, которое пожирает меня изнутри, оставляя зияющую дыру в груди.
Руслан секунду мнется, после чего как-то быстро произносит:
— Врачу знакомому отправлю, чтобы посмотрел, насколько
Что-то меня настораживает в объяснении друга мужа, но выпытывать подробности попросту нет сил. Поэтому глубоко вздыхаю и на выдохе произношу:
— Делай, что нужно.
Моментально раздается какой-то шорох, а потом я слышу несколько щелчков камеры. Даже кажется, замечаю свет вспышки у своего лица, но подозреваю, это воображение играет со мной злую шутку.
— У тебя есть еще какие-то раны? — строго спрашивает Руслан.
— Душевные не считаются? — не знаю, откуда у меня берутся силы шутить. Скорее всего, это защитная реакция. Вот только Руслану, похоже, не до смеха. Поэтому, когда тишина затягивается, просто произношу: — Подозреваю, что я еще коленки содрала, когда падала.
— Покажи, — чеканит Руслан.
Сначала хочу сказать, что это ерунда, но даже не видя, чувствую, как Руслан прожигает меня непоколебимым взглядом. Поэтому собираю в себе остатки сил и отталкиваюсь от спинки сиденья, чуть наклоняюсь, на ощупь задираю штанины. Видимо, раны тоже задеваю, потому что снова чувствую достаточно сильное жжение.
Очередной щелчок камеры звучит почти сразу, и я отпускаю легкую ткань.
Снова откидываюсь на спинку сидения, выдыхаю, глаз не открываю.
Какое-то время мы с Русланом сидим в тишине. Никто из нас не двигается. Ничего не говорит. Лишь урчание двигателя разрывает гнетущую атмосферу в машине. Не решаюсь ничего спросить. Догадываюсь, что Руслан размышляет, как ему быть дальше: предать друга и помочь мне или…
Это “или” пугает до чертиков.
Такое чувство, что я стою над пропастью и только от Руслана зависит, буду ли я чувствовать твердую почву под ногами, либо же упаду и разобьюсь насмерть.
— Я отвезу тебя в свой старый дом недалеко от Москвы, — озвучивает свой приговор Руслан. Выдыхаю. — Там неподалеку живет моя сводная сестра, она тебе поможет адаптироваться. Демид о ней, конечно, знает. Но вряд ли будет искать тебя настолько близко, — раздается какое-то шум, и машина трогается. — Но запомни, тебе нельзя ни в коем случае возвращаться в Москву. Здесь тебя Демид найдет тебя на раз два. Поняла меня?
Какое-то время молчу, не веря в свою удачу. Руслан правда мне поможет? Правда?
— Ты действительно…? — не договариваю, но этого и не требуется.
— Да, — Руслан понимает меня без слов.
— Но почему? — спрашиваю, все-таки открывая глаза. Очень хочется увидеть лицо Руслана, убедиться, что он не врет. Вот только все, что мне удается рассмотреть — тьму. Разочарование смешивается с отчаянием, и разливается
— Я давно знаю Демида, — задумчиво произносит Руслан. — Видел его… разные стороны. И то состояние, в котором он сейчас находится, как минимум опасно для окружающих его людей. Демид любит тебя. Действительно любит. Ты же знаешь, что он называет тебя “Якорем”? — Руслан ненадолго замолкает. А когда я не отвечаю, пытаясь справиться с резью в сердце, которая вспыхнула, стоило назвать прозвище, придуманное мне мужем, продолжает: — В общем, даже если его “Якорь” попал под горячую руку, я боюсь, как далеко Демид может зайти. Тебе в ближайшее время попросту небезопасно находится рядом с ним.
— А как же ты? — вопрос сам по себе вылетает из меня.
— Я справлюсь, — немного нервно отвечает Руслан. — Если он, конечно, не узнает, что это я тебе помог, — сдержанно усмехается. — Если что, ты же ему не скажешь?
— Нет, конечно. — Вот только кажется, что Демид в любом случае узнает, кто мне помог. Но вслух этого не произношу.
— Вот и отлично, — похоже, Руслан пытается улыбаться. Хотя вряд ли у него выходит что-то путное. — Поспи немного, нам ехать несколько часов, если пробок не будет, — произносит немного напряженно.
Я же понимаю, как сильно он рискует. Не только дружбой с мужем, но и всем, что они создали вместе с Демидом. А может быть, и своей жизнью. Боюсь даже представить, что будет, если Демид узнает, кто мне помог.
— Спасибо, — выдавливаю из себя сдавленное слово.
— Пока не за что, — хмыкает Руслан. — Отдохни, Ксюш. Нам, правда, долго ехать.
Мне больше нечего сказать, поэтому следую совету. Прикрываю глаза. Вот только сон не идет, а я снова возвращаюсь к мыслям о будущем во тьме… в одиночестве.
Ладно, бы я просто потеряла зрение. Это еще не конец. Многие живут в темноте и ничего. Вот только я потеряла все, что у меня было. Семью, работу, стабильность… возможность увидеть своего ребенка.
Последние несколько дней я живу во тьме. Не вижу своего тела, не вижу израненных рук, не вижу глаз, наполненных печалью. Мне страшно. Еще никогда не было так страшно.
Будущее во тьме — это еще та пытка, и я боюсь с ней не справиться. Боюсь, что, в итоге, каждый шаг станет испытанием. Каждый звук — угрозой. Каждый день — борьбой. Мир вокруг меня непременно сузится, а ощущение, что я заперта в клетке собственного тела, станет перманентным.
Не знаю, как жить дальше. Хочу плакать, но я так много слез пролила, что с уверенностью могу сказать, они не приносят облегчения. Просто текут по моим щекам, горячие и бесполезные.
А хуже всего — это чувство беспомощности. Оно постепенно поглощает меня, заставляя бояться следующего дня, следующей секунды.
— Черт! — доносится до меня словно издалека.
Руслан резко бьет по тормозам. Меня бросает вперед. Ремень безопасности впивается в грудь.
Адреналин впрыскивается в кровь. Сердцебиение разгоняется. Дыхание сбивается.