Предатель. Я тебе отомщу
Шрифт:
– Тебе обязательно это упоминать? – не сдерживаюсь я, бросая на него взгляд с вызовом.
– А почему нет? – пожимает он плечами, его взгляд пронизывает меня, будто видит всё, что я пытаюсь скрыть.
Эти слова сбивают с толку, заставляя вспомнить, насколько я пыталась держать дистанцию с момента нашей первой встречи. Артём всегда выглядел недостижимым, человеком из другого мира. И всё же он здесь, рядом, помогает. Но зачем?
– Расслабься, Насть, я тебя не съем, – говорит он с лёгкой усмешкой, будто заметив, как я напряглась.
– Кстати, о еде, – пытаюсь перевести разговор в другое
– Найдётся, – хмыкает он, – но, увы, тебе придётся готовить самой.
Его слова звучат как вызов, и я чувствую, как сердце сжимается. Но я не собираюсь ему это показывать.
– Артём!
– Что? – его голос звучит нарочито невинно.
– Спасибо… – выдыхаю, стараясь скрыть смущение. – За то, что… помог. Не бросил.
Хотелось добавить «как все остальные», но я проглатываю эти слова, чтобы не дать ему понять, насколько сильно меня раздирают эмоции.
– Не благодари раньше времени, красавица, – с легкой усмешкой говорит он, склоняясь ко мне ближе, чтобы заправить выбившуюся прядь за ухо. – А то сглазишь. Пойдём в дом.
Стоит ему разогнуться и двинуться вдоль тропинки к крыльцу, как я понимаю, что не дышала все это время.
Чертовщина какая-то. Меня тут в домработницы нанимают, а не в качестве фонтанирующей пушки гармормонального сбоя.
Спокойно, Настя. Нужно держать себя в руках. Этот парень — мне не ровня. Абсолютно.
Однако… Не признать, насколько мне льстит его расположение ко мне, я не могу.
И поддаться этой лести, пожалуй, и моя самая большая ошибка.
9. Прошлое
Работа в доме Артёма становится для меня чем-то совершенно новым, почти чуждым. Каждая деталь — сверкающие мраморные полы, массивные деревянные шкафы, элегантные люстры — словно шепчет мне, что я здесь случайно, что я не принадлежу этому месту.
Всё ещё чувствую себя пустой после всего, что произошло. Пожар, больница, этот переезд. Даже университет больше не значится частью моей жизни — пришлось взять академический отпуск. Вроде бы по объективной причине: ни сил, ни времени заниматься учёбой у меня не осталось. Но всё же в глубине души я понимаю, что это было не совсем моё решение. Артём убедил меня, что так будет лучше, спокойнее. И я, отчаявшись, согласилась.
– Тебе нужно прийти в себя, – сказал он тогда, когда я, теряя голос, пыталась оправдать, почему хочу продолжать учёбу. – Ты и так на пределе. Зачем тебе университет сейчас? Отдохни, соберись с мыслями. Всё остальное подождёт.
Подождёт. Эта мысль становится почти утешением, но с каждым днём я чувствую, как отдаляюсь от своей прежней жизни. Академический отпуск — это якобы временная мера, но я знаю: возвращаться будет всё сложнее.
Артём оставляет мне ключи, коротко объясняет, что где лежит, и исчезает. Вероятно, он работает или занимается своими делами. Я даже не спрашиваю. Первая неделя проходит в бесконечных делах — пыль стирается, зеркала начинают блестеть, полы пахнут свежестью, а я каждый вечер падаю от усталости. Не думать. Не вспоминать. Не останавливаться. Это становится моим единственным спасением.
Однако дом оказывается куда больше, чем я ожидала. Убирать его
Но несмотря на эту грандиозность, дом кажется странно пустым. Ни одной фотографии, ни вещей, которые могли бы рассказать что-то о его владельце. Всё выглядит идеально стерильно. Порой мне кажется, что Артём сам не принадлежит этому месту.
Иногда я думаю о своих родителях. После пожара они позвонили мне всего пару раз, чтобы уточнить, как я. Отец пробормотал что-то о "главном, что все живы", а мама говорила скорее из вежливости, чем из реального беспокойства. На этом всё закончилось.
Я не виню их. Они никогда не умели заботиться о ком-то, кроме самих себя. Давно поняла, что моя семья — это я сама. Но всё же где-то глубоко внутри есть горечь, что даже сейчас, когда моя жизнь на грани, я для них почти незаметна.
Аня… Мы когда-то были так близки, что могли говорить обо всём. Теперь же наши редкие переписки стали формальностью. Она пишет:
– Как ты? Как дела?
Я отвечаю:
– Всё нормально. У меня всё хорошо.
На этом разговоры заканчиваются. Она явно чувствует, что между нами появилась пропасть. Да и как ей объяснить, что моя жизнь теперь совсем другая? Что я живу в доме, который не кажется мне моим, и подчиняюсь человеку, который всё контролирует? Аня всё равно не поймёт. Да и я не хочу, чтобы она думала, что я продалась.
Артём начинает возвращаться домой поздно. Я стараюсь заканчивать свои дела до его появления, но иногда мы всё же пересекаемся.
– Успела? – спрашивает он, проходя мимо с едва заметной усмешкой.
Я просто киваю, чувствуя, как его взгляд оценивает всё вокруг. Он никогда ничего не говорит напрямую — ни похвалы, ни критики. Но его одобрение или молчаливое недовольство всегда заставляют меня держаться напряжённой.
Скоро я замечаю, что он оставляет мне мелкие "подсказки". То книга, небрежно оставленная на кухонном столе, как намёк, что он предпочитает свежезаваренный кофе, а не растворимый. То закрытая дверь в кабинет, куда он явно не хочет, чтобы я заглядывала. Всё это кажется странным, но я не могу не чувствовать, как он "приручает" меня, медленно и аккуратно, словно проверяет, как далеко может зайти.
Однажды вечером, когда я пытаюсь разобраться с капризной посудомоечной машиной, он неожиданно появляется в дверях кухни.
– Что делаешь? – спрашивает он, не скрывая лёгкой усмешки.
– Машина не работает, – бросаю в ответ, стараясь скрыть раздражение.
Он подходит ближе, кивает на место рядом.
– Дай угадаю: ты пытаешься её сломать окончательно?
– Очень смешно, – огрызаюсь, но чувствую, как напрягаюсь, когда он наклоняется ближе, чтобы рассмотреть проблему.
– У тебя серьёзный подход к работе, – замечает он, чуть усмехаясь. Его близость заставляет моё сердце биться быстрее, но я стараюсь держать себя в руках.