Предатель
Шрифт:
– Напряжение между перешедшими, естественно, выше - они не знакомы друг с другом, или с этой фракцией, они дико разные по происхождению, - отвечаю я.
– А ты их лидер, не ты ли отвечаешь за то, чтобы они были под контролем?
Он щипцами кладет кусок тоста рядом с яйцами. Затем он наклоняется к моему уху и говорит:
– Ты ходишь по тонкому льду, Тобиас, - шипит он.
– Спор со мной в присутствии других. "Потерянные" результаты симуляции. Твоя очевидная необъективность в отношении более слабых обучаемых в рейтинге. Даже Макс сейчас соглашается. Если бы произошло
– Тогда ты останешься без инструктора за неделю до конца обучения.
– Я могу закончить его сам.
– Могу только представить, на что это будет похоже под твоим присмотром, - говорю я, прищуриваясь.
– Нам даже не придется делать никаких сокращений. Они все умрут или сами покалечат себя.
– Если ты не будешь осторожнее, тебе не придется ничего представлять.
– Он достигает конца раздачи еды и разворачивается ко мне.
– Условия конкуренции создают напряжение, Четыре. Совершенно естественно, что подобное напряжение должно быть каким-то образом снято.
– Он слегка улыбается, почесывая кожу между кольцами пирсинга.
– Атака наверняка показала бы нам в реальной жизни, кто силен, а кто слаб, как думаешь? Таким образом, нам бы не пришлось полагаться на результаты тестов. Мы могли бы принять более обоснованное решение о том, кому здесь не место. Это в том случае... если бы нападение было.
Вывод понятен: как пережившая нападение, Трис была бы признана более слабой, чем другие обучающиеся и была бы первым кандидатом на исключение. Эрик не бросился бы на помощь жертве, он бы настаивал на её изгнании из Бесстрашия, так же как он сделал до этого, чтобы Эдвард покинул его по собственному желанию. Я не хочу, чтобы Трис насильно отправили к афракционерам.
– Точно, - говорю я небрежно.
– Хорошо, что в последнее время нападений не происходило.
Я наливаю немного молока в хлопья и иду к столу. Эрик не сделает ничего Питеру, Дрю или Алу, а я не могу ничего сделать, не выходя за рамки и не страдая от последствий. Но, может быть, может быть мне не нужно делать это в одиночку? Я опускаю поднос между Зиком и Шоной и говорю:
– Мне нужна ваша помощь кое в чем.
После того, как закончилось объяснение пейзажей страха, и обучающие отпущены на обед, я тяну Питера в сторону смотровой комнаты, которая находится рядом пустой комнатой для симуляций. Там находятся два ряда стульев, на которых будут сидеть новобранцы в ожидании сдачи финального теста. Там же находятся Шона и Зик.
– Нам нужно поговорить, - начинаю я.
Зик наклоняется к Питеру и швыряет его о бетонную стену с пугающей силой. Питер ударяется затылком и морщится.
– Приветик, - говорит Зик, а Шона продвигается к ним, вращая в руке нож.
– Что это?
– спрашивает Питер. Он не выглядит хоть чуть-чуть испуганным, даже когда Шона ловит нож за рукоятку и касается острием его щеки, оставляя след.
– Пытаетесь напугать меня?
– презрительно улыбается он.
– Нет, - говорю я.
– Пытаемся обратить твое внимание. Не только у тебя
– Я не думаю, что инструктор обучающихся должен угрожать обучающимся, да?
– Питер смотрит на меня широко открытыми глазами, и этот взгляд по ошибке можно было бы принять за невинность, если бы я не знал, каков он на самом деле.
– Мне надо будет спросить у Эрика, чтобы убедиться.
– Я тебе не угрожаю, - говорю я.
– Я даже не касаюсь тебя. И согласно записи камер из этой комнаты, которая хранится на компьютерах диспетчерской, тебя сейчас здесь даже нет.
Зик не может удержаться от ухмылки. Это была его идея.
– Угрожаю тебе я, - говорит Шона, почти рыча.
– Еще один жестокая вспышка, и я преподам тебе урок о правосудии.
– Она держит острие ножа прямо над глазом, и медленно опускает его, нажимая им на веко. Питер замирает, стараясь не двигаться даже чтобы вздохнуть.
– Глаз за глаз. Синяк за синяк.
– Эрик, может, и не беспокоится о том, что ты вступаешь в борьбу со своими соучениками, - говорит Зик, - а нам есть дело до этого, и многим бесстрашным тоже. Тем, кто не считает, что ты можешь поднимать руку на твоего приятеля из членов фракции. Люди, которые внимательны к слухам, и распространяют из как лесной пожар. Нам не понадобится много времени, чтобы рассказать им, какой ты червяк, а им - сделать твою жизнь очень-очень сложной. Ты знаешь, здесь, в Бесстрашии, слава держится долго.
– Мы начнем со всех твоих потенциальных работодателей, - продолжает Шона.
– Начальники в диспетчерской
– Зик может взять их на себя; командиры у Стены - этих возьму на себя я. Тори знает всех в Яме - Четыре, вы с Тори друзья, так?
– Да, друзья, - соглашаюсь я. Я придвигаюсь ближе к Питеру и наклоняю голову.
– Возможно, ты можешь причинить боль, новобранец, а мы можем устроить тебе пожизненное страдание.
Шона убирает нож от глаза Питера.
– Подумай об этом.
Зик отпускает рубашку Питера и приглаживает ее, продолжая улыбаться. Каким-то образом сочетание свирепости Шоны и жизнерадостности Зика, как ни странно, оказывается достаточным, чтобы напугать. Зик машет рукой на Питера, и мы все вместе выходим.
– Ты хочешь, чтобы мы в любом случае поговорили с людьми?
– спрашивает у меня Зик.
– О да, - отвечаю я.
– Но не только о Питере, еще и о Дрю и Але.
– Может, если он выдержит обучение, я случайно толкну его и он упадет прямо в пропасть?
– с надеждой предлагает Зик, изображая жестом резкое падение.
Следующим утром у пропасти собирается толпа, все тихие и неподвижные, хотя запах завтрака манит всех нас к кафетерию. Мне не нужно спрашивать, зачем все собрались.
Это случается каждый год, уверили меня. Смерть. Как с Амаром, внезапная, ужасная и опустошающая. Тело вытаскивают из пропасти как рыбу на крючке. Обычно это кто-то молодой - несчастный случай, из-за того, что не удался рискованный трюк, а может быть и не несчастный случай, а лишний шаг израненного сознания, пострадавшего от тьмы, давления и боли Бесстрашия.