Преддверие войны
Шрифт:
— Рассказывай, что делал, где пистолеты купил, зачем? Куда ходил, как повстречал грабителей, почему стал стрелять, ну и дальше всё, как было.
— Да вы и сами уже знаете.
— Да, но не всё. Рассказывай, как дело происходило, да подробно, но не слишком занудствуй.
Я начал своё повествование, хотя рассказывать особо оказалось и нечего. Это только кажется, что событий много, и они долго происходили, а начнёшь объяснять, так и двадцати минут за глаза хватит.
— М-да, бывает же такое в жизни! — выразил общее мнение поручик Радочкин. — Мало того, что мать погибла, так не успел сын приехать к ней на похороны,
— Не знаю я ничего. Обычный у меня дар.
— Был бы обычный, вы в восемнадцать лет не получили личное дворянство и сейчас вас, я уверен, не посадят. Пока вы ехали, допросили с пристрастием главаря бандитов, которого вы ранили в руку. Он хоть и не участвовал ни в каких акциях террористов, тем не менее, невольно навел на их след следственную группу, и теперь те роют в правильном направлении. Много чего, оказывается, знал этот товарищ, да испугался сильно. И люди, что допрашивали его, из столицы прибыли по расследованию покушения, так что, не отвертеться ему. А ваши действия целиком и полностью соответствуют самообороне и защите, так что, суд даже не состоится, дело просто не передадут в него и закроют, как поимку и уничтожение банды террористов внештатным сотрудником отдельного корпуса жандармов. Вы же таковым и являетесь уже.
— В смысле? — удивился я. — Но я не подписывал никаких бумаг?!
— Да, не подписывали, но, во-первых, участвовали в поимке одного из террористов, во-вторых, лечились и проходили обучение в закрытом госпитале, который относится к отдельному корпусу жандармов, а в-третьих, я предлагаю вам подписать нужные бумаги, сейчас же. Разумеется, задним числом. Тем, когда вы вышли из госпиталя, чтобы всем стало ясно, что бандиты напали на нештатного сотрудника нашего ведомства, когда он производил обследование местности на предмет обнаружения схронов и возможных укрытий анархистов. И тогда дело автоматически перейдёт из разряда самообороны в разряд защиты представителя государственной власти, выполняющего свой служебный долг. Тут у любого, даже самого либерального судьи, вопросов не возникнет. Согласны?
— Но я не хочу становиться внештатным агентом, это противоречит моим моральным принципам и вообще.
— А кем бы вы тогда хотели стать?
— Военным.
— На данный момент это исключено.
Я задумался. Жандармы в империи не то, чтобы пользовались сильным уважением населения, их скорее боялись, чем считались, или считались, потому что боялись, но в голову мне никогда не приходила идея стать жандармом, да и брали туда, в основном, представителей из армии или людей, склонных к поиску врагов государства. Просто так попасть в эту структуру казалось нереальным.
— Но я слышал, что в жандармы попадают, только пройдя через армию?
— В основном так, но возможны и редкие исключения. Дело в том, что нам постоянно требуются люди с даром, но как раз такие к нам идут с явной неохотой, применяя свои навыки в других местах. Вас мы можем взять нештатным сотрудником.
— Нештатным не хотелось бы, если уж идти к вам, то только штатным, да пройти обучение на жандарма, если уж другого выхода нет.
— Так-так-так. Что же, в этом есть смысл, но пока стоит, всё же, подписать бумаги, чтобы у вас возникло служебное алиби. На
Я подумал и вынужденно согласился.
— Хорошо, а как мне дальше действовать?
— А дальше вы пройдёте обучение на разных курсах. Я переговорю с начальством, и мы что-нибудь придумаем. Возможно, по окончании академии вы сможете получить офицерское звание и окончательно перейти к нам. Либо перейдете на обучение в военной академии в качестве вольного слушателя, прибывая один раз в три месяца на одну неделю. Этого, думаю, достаточно для того, чтобы получить необходимые знания и сдать экзамен на целевой военной кафедре.
— Я согласен, хоть и с трудом верю в подобное.
— Вот и хорошо, — резюмировал Радочкин и стал раскладывать передо мной всевозможные официальные бланки.
— Вот здесь и здесь прочитайте и подпишите. И вот тут и тут. Всё, сейчас вас отвезут в общежитие, завтра выходите на учёбу, а дальше мы с вами свяжемся. Надейтесь на лучшее и готовьтесь к худшему.
— Всегда готов! — мрачно отреагировал я на эти слова и поднялся, готовясь уйти.
Поручик убрал все подписанные мной документы в сейф, закрыл его и, надев свою фуражку, повёл меня на выход.
Глава 4
Академия
Пётр, увидев меня, тут же вскочил и крепко обнял.
— Ты как?
— Держусь, и у меня очередные приключения, на этот раз весьма неоднозначные.
— Какие?
Я вздохнул и начал рассказывать, невольно наблюдая за тем, как у Петра по мере моего рассказа открывается от удивления рот. Он даже не знал, как реагировать на услышанное.
— Ну, ты даёшь! И что теперь?
— Не знаю. Предстоит закрытый суд, так как участвовали бандиты, да ещё каким-то образом связанные с анархистами. За неделю всё окончательно прояснится.
— И как ты станешь теперь жить?
— Не знаю, попробую, как и прежде, если получится. Займусь учебой, а там, как повезёт.
— Да уж, тебе очень везёт, в плохом смысле этого слова.
— Ну, что поделать, жизнь такая.
— Да брось ты, при чём тут твоя жизнь? Это у тебя дар такой, постоянно приключения приносит, хотя, казалось бы, самый мирный дар на свете.
— А его ещё любят дети, — в рифму сказал я.
— Какие дети? — не понял Пётр.
— Да это я так, к слову. Картины живые ведь все любят смотреть, вот я и подумал, что детям особенно интересно на них смотреть.
— Это да, но у тебя совсем не детские картины пошли. Всё хуже и хуже дела идут, но ничего. Давай я тебе расскажу, что в академии сейчас творится. Когда ты уехал, первое время всё шло так же, как и раньше, но несколько дней назад по академии стали распространятся слухи, что наш курс хотят сильно урезать, и тех студентов, кто не из благородных, отчислить, а вместо них взять только благородных, пусть даже не имеющих дара. Это произвело эффект похлеще разорвавшейся бомбы. Все испугались, начали возмущаться, ну и всё такое. Началось брожение, те, кто из простых сословий, возмущаются и осаждают деканат. В деканате же уверяют, что это клевета и сознательная диверсия. В общем, дурдом какой-то творится.