Предупреждение Эмблера

Ладлэм Роберт

Погуляв, «супруги Малвэни» взяли такси, забрали вещи из камеры хранения на вокзале Гар дю Нор и поднялись в номер на третьем этаже отеля. Заведение не относилось к числу первоклассных; от ковров попахивало плесенью. Тем не менее Лорел осталась довольна и уже начала распаковывать чемодан, когда Эмблер остановил ее и знаком попросил подождать.

В кейсе, который вручил ему лысоватый служащий ГСУ, обнаружились разобранная на части снайперская винтовка «TL-7» – этим оружием чаще всего пользовались оперативники ЦРУ – и «глок-26», компактный автоматический пистолет, стреляющий девятимиллиметровыми пулями. В боковом отделении лежали запрошенные документы.

То, что искал Эмблер, на виду не

лежало. Сначала он внимательно осмотрел чемоданчик снаружи, чтобы убедиться в отсутствии нефункциональных деталей. Потом, убрав черный пенопласт, в углублениях которого лежало оружие, тщательно прощупал подкладку. Ничего подозрительного. Простучал ногтем ручку. Проверил швы. Ничего. Подумав, Эмблер вернулся к пенопласту. Здесь его ждал успех – пальцы наткнулись на небольшой комочек. Вооружившись перочинным ножом, он разделил два слоя и наконец нашел то, что искал. Это был блестящий овальный предмет, похожий на завернутую в фольгу витаминную таблетку, но в действительности представляющий собой миниатюрный приемопередатчик GPS. Устройство испускало радиосигналы на определенной частоте, что позволяло определять его местоположение с достаточно большой точностью.

Покачав головой в ответ на недоуменный взгляд Лорел, Эмблер осмотрел комнату. Внимание его привлекла маленькая, обтянутая зеленым цветочным гобеленом софа под окном с двумя подушечками-сиденьями и резными деревянными ножками. Он поднял одну подушку и положил транспондер под нее. Судя по обнаружившемуся под ней количеству монет и поднявшейся пыли, подушку не трогали по меньшей мере год. Логично было предположить, что и в ближайшие месяцы ее ждет такая же участь.

Эмблер взял кейс и чемодан с одеждой, Лорел захватила свой багаж; они молча покинули номер, прошли по коридору, завернули за угол, спустились вниз на служебном лифте и оказались в пустой в этот час подсобке. Тяжелая стальная дверь была открыта. Эмблер выскользнул первым, огляделся и сделал знак Лорел. Через несколько секунд они уже шли по пустынной боковой улочке.

Такси отвезло их к отелю «Бобур» на улице Симона Лефрана, неподалеку от Центра Помпиду. Здесь любили останавливаться американцы, интересующиеся современным искусством; к тому же квартира Дешена находилась рядом, в доме за углом. Свободных номеров хватало – январь не самый популярный месяц у желающих посетить французскую столицу. Эмблер расплатился наличными – деньги убитого у озера оперативника оказались как нельзя кстати, – кредитная карточка на имя Малвэни, полученная от Фентона, могла оставить ненужный след. Отель оставлял желать лучшего: ресторана в нем не было, только столовая в подвале, где постояльцам подавали завтрак. Недостаток удобств компенсировали дубовые потолочные балки и удобная ванная. Здесь, по крайней мере, он почувствовал себя в безопасности. Лорел, похоже, была с ним согласна.

Она заговорила первой.

– Хотела спросить, что все это значит, но теперь уже, кажется, догадалась.

– Всего лишь дополнительные меры предосторожности. Будем надеяться, этого хватит.

– У меня такое чувство, что ты многое утаиваешь. Наверное, правильно делаешь.

Обустройство на новом месте не заняло много времени. Близился вечер, и Лорел, несмотря на усталость, предложила сходить куда-нибудь пообедать. Пока она принимала душ, Эмблер нагрел нашедшийся в номере утюг и осторожно вклеил в паспорт ее фотографию. Надежность американских паспортов достигается в первую очередь за счет используемых материалов: бумаги, пленки, голографической металлической полоски, расход которых тщательно контролируется. Запасы Фентона пополнялись, по-видимому, его высокими покровителями.

Лорел вышла из ванной, стыдливо завернувшись в полотенце, и Эмблер поцеловал ее в шею.

– Пообедаем

и пораньше ляжем спать. Завтракаем в одном кафе на углу. Человек, которого я ищу, живет в трех кварталах отсюда.

Она повернулась и вопросительно посмотрела на него. Эмблер видел, что ей хочется спросить его о чем-то, что очень важно для нее. Он ободряюще кивнул.

– Спрашивай. Отвечу на любой вопрос. Готов на все, лишь бы стереть с твоего лица это обеспокоенное выражение.

– Ты уже убивал, да? Ну, когда работал на правительство.

Он кивнул.

– Да.

– Это… очень трудно?

Трудно ли убивать? Эмблер давно не задавался таким вопросом. Но были и другие, не столь прямые, но на ту же тему. Что означает убийство для того, кто убил? Что значит оно для человеческой души? И во что обошлись убийства ему самому?

– Я не знаю, как ответить на твой вопрос, – мягко сказал он.

Лорел смутилась и даже слегка покраснела.

– Извини. Просто… Понимаешь, мне приходилось сталкиваться с пациентами, психика которых пострадала от того, что они сделали с другими. Нет, они не выглядели какими-то разбитыми, уязвимыми – большинство подверглось экстенсивной психологической обработке, прежде чем их послали для выполнения задания. Мне они напоминали керамическую чашку с тоненькой, практически невидимой трещинкой. Кажется, крепче и быть ничего не может, но потом чашка падает и разлетается на кусочки.

– Так вот чем была для тебя клиника Пэрриш-Айленда – ящиком с надтреснутыми керамическими солдатиками?

Она ответила после паузы.

– Наверно, это подходящее сравнение.

– И я был одним из них?

– Нет. Ты не сломался. Хотя они и пытались тебя сокрушить. И все же не смогли. Точнее, ты им не поддался. Это трудно передать словами. – Лорел посмотрела ему в глаза. – Но тебе же приходилось делать не очень хорошие вещи, и это было нелегко?

– Мой инструктор говорил, что есть два мира, – медленно начал он. – Есть мир, в котором убивают, взрывают и обманывают. Но хватает в нем и другого: скуки, безделья, бесконечного ожидания, планирования, часто оборачивающегося просчетами, ошибками и потерями. И все же главное в нем – жестокость. Реальная жестокость, лишь кажущаяся порой случайной.

– Какой бессердечный мир. Какой холодный.

– Но есть и другой мир. Нормальный мир, где течет нормальная, повседневная жизнь. Люди в нем встают по утрам, чтобы пойти на работу, рассчитывают на повышение, ходят по магазинам, чтобы купить подарок сыну, и меняют тарифный план, чтобы звонки дочери в колледж не обходились так дорого. В этом мире люди обнюхивают фрукты в супермаркете, чтобы выяснить, спелые они или зеленые, сомневаются в качестве апельсинов, потому что на них снизили цену, и спешат к внучке на первое причастие. – Он помолчал. – Иногда два этих мира пересекаются. Предположим, кто-то собирается продать технологию, с помощью которой можно отправить на тот свет сотни тысяч и даже миллионы человек. Безопасность обычного, нормального мира зависит от того, удастся хорошим парням обезвредить плохих или нет. Иногда для того, чтобы их остановить, требуются экстраординарные меры.

– Экстраординарные меры. Ты говоришь об этом, как о лекарстве.

– В каком-то смысле так оно и есть. На врачей мы похожи больше, чем на полицейских. В той организации, где я работал, было простое кредо: будешь действовать по полицейским правилам – проиграешь. Проиграешь позицию. Проиграешь войну. Да, войну. Присмотрись к любому крупному городу мира – Москва, Стамбул, Тегеран, Сеул, Париж, Лондон, Пекин – и увидишь непрекращающееся ни на минуту сражение. Мы живем для того, чтобы эта война не вырвалась наружу, не коснулась обычных людей. Если в твоем мире все идет, как надо, значит, мы работаем не зря.