Прекрасная, как река
Шрифт:
А еще я спросила себя, найду ли однажды парня, который меня полюбит. Целый час я любовалась созвездием Кассиопеи и пела, пока не услышала, как Этьен зовет меня. Перестав раскачиваться, я вытерла ноги о траву, взяла в руки туфли, надела сумочку на плечо и побежала к нему – он стоял у входа в шатер.
– Где ты была? Я везде тебя искал!
– На качелях.
– Не могла мне сказать?
– Прости.
– Ты слышала, когда ведущий сказал, что будет конкурс?
– Нет!
Этьен начал извиваться. Я фыркнула от смеха.
– Конкурс по подражанию змеям?
– Да нет
Я подпрыгнула от восторга. Мне надо было оставить вещи за нашим столиком, а по дороге я отыскала маму и тетю Клэр. Пока они разговаривали с двумя моими дядьями, я подкралась сзади и взяла их за плечи, сказав строгим голосом:
– Прошу прощения, дамы!
Тетушка вздрогнула, повернулась и, разразившись смехом, шлепнула меня по макушке. Мама крепко меня обняла – так, как я люблю.
– Интриганка! Когда ты приготовила этот номер?
Я молча уставилась на нее.
– Мама! Ничего я не готовила, просто встала, чтобы поменяться местами, и…
Не успела я закончить фразу, как Этьен схватил меня за руку и потащил на танцпол. Конкурс уже начинался. Я плохо представляла, в чем он заключался, но, услышав «Twist and Shout», выбросила усы и дала жару. Все подпевали, зная слова наизусть. Мы станцевали под несколько песен, и я покинула танцпол, лишь когда заиграла «Oh! Darling». Пары танцевали медленный танец, а ведущий по-прежнему лез из кожи вон, пытаясь быть смешным. Пока я ела торт, до нас донеслось:
– А вот у Моники сегодня вечером хорошее настроение! Интересно, это потому, что она в объятиях Жан-Клода, или потому, что приняла антидепрессанты?
Я мрачно посмотрела на Этьена и поднялась. Он спросил:
– Что собираешься делать?
– Ничего, просто пройдусь по залу.
Этьен знал меня лучше, чем я думала, – он догадался, что я что-то затеваю. Медленно подойдя к Патрику, ведущему, я села у пульта. Увидев меня, он отключил микрофон.
– Привет, Фабьена! Ты у нас юмористка вечера!
– Спасибо! Это вам кто-то рассказал – насчет Моники?
Он нахмурился.
– Ну, вы интересовались, хорошо ли ей из-за Жан-Клода или из-за антидепрессантов. Вообще это ее первый выход в свет после больницы.
Патрик резко побледнел.
– Что с ней было?
– Кто знает… Она не хотела больше жить.
Отшатнувшись, он схватился за сердце.
– Не может быть…
Несколько секунд я наблюдала, как Моника танцует с Жан-Клодом, и деланно улыбалась, как будто страшно рада, что они снова вместе. Затем я снова перевела взгляд на Патрика, который так и ждал моего ответа, прижав руку к груди.
– Да нет у тетушки Моники никакой депрессии.
Он наклонился, упершись руками в бедра, с явным облегчением:
– Фух! Как же ты меня напугала! Конечно, шутка была так себе. Хуже всего то, что я повторяю ее на каждой свадьбе.
– Но вы еще пошутили насчет парика моего дядюшки. Рэймонд действительно носит парик из-за химиотерапии…
Я ушла, не глядя на него. Этьен ждал меня, скрестив руки.
– Так и знал, что ты не удержишься! Бедный парень, ты его не слишком смутила? Он же просто делает свою работу, Фаб.
– И делает ее плохо.
Мимо нас к бару
– Это брат твоей матери?
– Ага. Забавный, правда? Мне так нравятся его волосы.
– Это парик?
– Да нет. У него всегда была здоровенная копна кудрей…
Не могу поверить, что ты рядом со мной…
Всю неделю я проработала в Доме «Тропинка» в компании своего маленького помощника. Ван Гог пользовался огромной популярностью во всех восьми комнатах, и Лия позволяла себе отдохнуть от работы дольше обычного, чтобы поиграть с ним на улице. Когда я рисовала вместе с пациентами, его брала с собой на обход Николь, одна из волонтеров. Дни были забиты делами под завязку, и все же я много думала о Шарле, тысячу раз в день заглядывала в телефон посмотреть, не написал ли он.
Вечером в четверг, когда я складывала свои платья, одновременно смотря документальный фильм о неминуемой смерти, мне написал Этьен.
На несколько секунд я перестала дышать.
Я сняла Ван Гога с высунутым языком и отправила фото Этьену.
Закончив смотреть фильм, я вышла посидеть на крыльце. Странно, уже несколько дней никаких известий от Шарля. Он говорил, что неделя будет загруженной, но я бы на его месте все же нашла время поговорить. Даже специально что-нибудь придумала бы.
Солнце опускалось за маяк, синицы кружились вокруг кормушек. Желтый свет просачивался сквозь кроны деревьев, и оттого лес казался прекрасным. Я подумала об августовской выставке и вспомнила тетины слова. Чтобы рассеять беспокойство, я позвонила Натали, которая помогала мне с проектом.
– Привет, это Фабьена, я только хотела убедиться, что с выставкой все в порядке.
На другом конце повисла пауза.
– Не могу поверить, что ты звонишь. Ты уже говорила с Ришаром?
– Нет, а что?
– Мероприятие придется отменить, многие художники отказались, увидев, что по датам мы совпадаем с фестивалем в Дэмоне.
– Мы же это и так знали. У нас запланирован трансфер от центра города до тропы!
– Похоже, не все были в курсе. Директриса ассоциации художников Дэмона отказалась присутствовать, остальные последовали ее примеру. Я как раз собиралась тебе звонить.
– Что ж, попробуем в другой раз…
Вернувшись на маяк, я поднялась в мастерскую посмотреть на свои холсты. Хоть и знала, что все равно их продам, я испытывала разочарование из-за того, что проекту не дано осуществиться.