Прекрасный незнакомец

Лэндон Джулия

Клодии это не показалось таким уж забавным. На месте миссис Маккиннон она поступила бы точно так же. Она взглянула на эту женщину, напряженно сидевшую на краешке стула, крепко стиснув руки на коленях. Единственным признаком того, что ей не по себе, были побелевшие костяшки пальцев. Она мило улыбнулась, когда Джулиан расхохотался, и вежливо отказалась от второй чашки чая, предложенной Клодией. Взглянув на нее, никто бы не подумал, что она — обедневшая вдова из Шотландии. И никто бы не предположил, что Артур влюбился в женщину, просто скандально не имеющую никакой родословной.

Клодии

не нужно было объяснять, что Артур любит миссис Маккиннон — она поняла это в ту же минуту, как только увидела взгляд Артура, устремленный на эту женщину, потому что это было такое же выражение голода и томления, какое когда-то она видела в глазах Джулиана. Артур не мог отвести глаз от миссис Маккиннон. И Клодия понимала, что его так околдовало. Миссис Маккиннон, хотя и не была красавицей в классическом смысле слова, все же была очень хороша. С черными волосами, бледно-синими глазами и кожей, цветом походившей на фарфор, она казалась хорошенькой простушкой, открытым человеком, что нечасто увидишь в Лондоне. Мимика у нее была в отличие от светских дам естественной и непритворной. Когда она улыбалась — так улыбалась, что кожа вокруг ее глаз собиралась морщинками. Когда она удивлялась — она удивлялась всем телом. Кажется, в миссис Маккиннон не было ни грамма фальши.

Именно в этом и заключались трудности. Достаточно взглянуть на этих двух один раз — и становится ясно, что они любят друг друга. Дело не в том, что Клодия не была рада их счастливому союзу, о нет! Как борец за права женщин, она была в восторге, что Артур увлекся такой женщиной, как миссис Маккиннон. Но, настрадавшись из-за скандала, вызванного ее супружеством с Джулианом, Клодия не испытывала никакого желания видеть, как подобный скандал разгорится вокруг миссис Маккиннон. А это так и будет. Нельзя скрыть, кто она такая, — ни связей, ни родственных уз, ни утонченности, которая вырабатывается за годы, проведенные в гостиных высшего общества. Когда речь идет о женщинах вроде миссис Маккиннон, свет становится беспощаден.

Нет, здесь надо вести себя осторожно. Очень осторожно.

Клодия уже решила, что первым шагом в этом направлении будет званый ужин с несколькими самыми верными друзьями. Миссис Маккиннон надо вводить в общество постепенно. Они тщательно продумают легенду, как она появилась в мире Артура — она, дескать, их хороший друг, приехала погостить. Они обсудят это, как только Джулиан перестанет смеяться над рассказом Артура, который можно было бы озаглавить «Полное приключений лето в Шотландии».

В течение двух последующих дней Керри иногда вдруг начинало казаться, что она как-то сумеет приспособиться к этому миру. Ей даже понравилось, что не нужно вставать вместе с солнцем, что каждое утро очень бодрая женщина приносит ей горячий шоколад и поджаренный хлеб еще до того, как Керри встанет с постели. Но на каждое мгновение, когда ей представлялось, что она сможет так жить, приходилось два момента, после которых она начинала волноваться, ей становилось не по себе и она казалась себе вовсе не подходящей для лондонских гостиных.

Оказалось, что она все время делает что-то не так. Бренда,

личная горничная графини, была потрясена, когда Керри выстирала свое белье и развесила его в туалетной комнате на просушку. Бренда посмотрела на нее с таким изумлением, что на мгновение Керри показалось, что у горничной случится апоплексический удар.

— Если вам нужно, что постирать, мэм, только скажите, — сдавленным голосом проговорила она, а потом пошла и сняла белье. Куда она его дела, Керри спросить побоялась.

И еще этот Брайан, лакей. Когда Клодия взяла ее в первый раз на прогулку по городу, этот молодой человек встретил их в холле с накидками в руках.

Одну накидку он хотел надеть на Керри.

— Позвольте, мисс, — сказал он, и Керри встрепенулась при звуках знакомого акцента.

— Шотландец, — прошептала она.

Лакей взглянул на Клодию краешком глаза.

— Да, мэм.

Клодия положила руку на плечо Керри.

— Керри, вам не нравится эта накидка?

Как странно — Клодия, похоже, вообще не заметила человека, стоявшего рядом. На мгновение, смешавшись, Керри ответила:

— Нет, она очень красивая, — и неловко отвернулась от лакея. Но она успела заметить перемену в его лице, а когда вышла из дома следом за Клодией и не оглянулась, ей показалось, что его глаза буравят ей спину, словно он понял, что она — обманщица.

В такие моменты Керри охватывала растерянность, и она вступала в противоречие с собственной совестью. В этой жизни все ей незнакомо.

Званый ужин, который вознамерилась устроить Клодия, был не просто чем-то непривычным — это был кошмар. Клодия объяснила ей, что она задумала, но Керри так ничего и не поняла. Все казалось очень хитро продуманным — она познакомится с гостями, быть может, настолько понравится одному-другому из самых влиятельных приглашенных, что тот расскажет о ней одному-другому из своих очень влиятельных друзей — от всех этих замысловатых ухищрений у Керри голова пошла кругом.

И ради чего? Она никак не могла втолковать Клодии, что ей вовсе нет нужды быть представленной обществу. Сама эта идея показалась ей отвратительной, особенно потому, что она не собирается задерживаться в Лондоне. Артур со дня на день решит ее судьбу, и скоро она уедет отсюда.

Когда Керри попыталась убедить Клодию, что званый ужин — просто пустая трата денег, та была настолько добра, что весело отмахнулась от нее и тут же принялась развивать свой замысел, в результате чего ужин окончательно перестал походить на ужин и стал напоминать один из тех великолепных приемов, о которых они читали в школе. Холодный кулак страха сжал сердце Керри.

Ее туалет для этого вечера был главным спорным вопросом. Клодия достала платье из фиолетового атласа, отороченное нежно-зеленым шелком. Такие вещи, как считала Керри, должна носить королева, так она и сказала, и еще — она вовсе не уверена, что наденет его. За этим последовали возражения: Клодия настаивала, что платье специально сшито для выездов, а Керри не менее твердо настаивала на том, что она никуда не выезжает, а просто выходит к ужину, и притом весьма неохотно.

Победила Клодия.