Прелести
Шрифт:
Ветер раскрыл занавес, и сцена наполнилась очередным спектаклем. Шестеро против одного. Он крупнее каждого из них, но он один. Один не воин не только в поле. Можно умереть воином, воспевая победу, но делать это нужно в своё время. Смерть раньше срока — не есть победа. Воин должен знать, когда побеждать смерть. Одиночка ждал.
Сова ценила хорошие спектакли. Гурманами рождаются, ценителями становятся. В этот вечер артисты старались произвести впечатление на публику. Публика благодарно хлопала
Собратья медленно сужали кольцо вокруг волка. В пасти пена, в глазах огонь. Кто станет обращать внимание на ласковое прикосновение дождя? Молодые капли весело щёлкают одиночку по носу: «Поиграем?». Через мгновение один из шестёрки первым бросится вперёд, а остальные помогут добить.
Гармонию и, следовательно, мир спасают от ржавчины нестандартные решения. Одиночка падает на мокрую землю и выгибает шею, подставляя незащищённую артерию под зубы противника. Добыча сделалась лёгкой, но это и отпугивает. Пауза затягивается. Никто из шестерых не рискует взять инициативу на себя.
Молния закрывает распахнутый ветром занавес. Древнее дерево корчится от боли и распадается на части. Волки разбегаются. Сова засыпает. Антракт.
Я, разумеется, солгал Федяеву о договорённости насчёт встречи, но надеялся на то, что он об этом не вспомнит. Его офис располагался в просторном помещении, отделанном под «какой-то век». Дорогая мебель, канделябры. В середине помещения за массивным столом восседал сам Федяев. На стене висел огромный портрет владельца офиса с подписью: «Федяев-Младший верхом на любимом гнедом скакуне».
Когда я вошел, было около десяти часов утра.
— Доброе утро.
— Угу… — он посмотрел на меня так, будто увидел впервые.
В этот момент в дверь постучала секретарь — молодая женщина:
— Фёдор Степанович, к вам корреспондент газеты «Аргументы и Факты». Приём назначен на 10–05.
Далее всё происходило, словно в современной бульварной пьесе о «житие новых русских». Абсолютно без прикрас и добавлений.
Федяев. — А? Что?
Секретарь. — Корреспондент газеты «А. и Ф.». Приём в 10–05.
Федяев. — Чёрт побери. Я и забыл, совсем.
Секретарь. — Пригласить?
Федяев. — Ну так, а что делать? Пусть уж заходит, раз пришёл, — и, обращаясь ко мне: — Подожди минут двадцать. Видишь сам…
Я отошёл к окну, секретарь удалилась, а в помещение впорхнула молодая девушка лет семнадцати.
Корреспондент, с порога. — Редакция газеты…
Федяев. — Знаю, знаю. Присаживайтесь.
Корреспондент, — усаживаясь в кресло на другой стороне стола. — Я учусь в университете, на журфаке и сейчас прохожу практику в «А. и Ф.».
Ф. — Ничего, ничего, — переходя на «ты», —
К. — восхищённо оглядывая офис. — Спасибо, я постараюсь.
Ф. — Ну так о чём мы сегодня побеседуем?
К. — Мне дали задание выяснить литературные пристрастия элиты делового мира Москвы.
Ф. — А? Что? Да, хорошая тема. Давай, давай. Я целиком — за.
К. — ободряясь. — Правда? Я надеюсь, наша беседа пройдет в дружеской обстановке.
Ф. — Ну ещё бы, — нажимает кнопку. — Людочка, принесите чаёк, пожалуйста, — вновь поднимая голову на корреспондента. — Итак, с чего мы начнём?
К. — Первый вопрос у меня простой. Кто из писателей вам больше всего импонирует?
Ф. — не поняв. — Чего?
К. — Нравиться, то есть.
Ф. — задумавшись. — Ну… Э… Сейчас. Одну минуточку, пожалуйста. А вот, кстати, и Людочка с чаем. Угощайтесь.
К. — Ой, спасибо, — берёт стакан в серебряном подстаканнике и пирожное. — Ну так, всё-таки, кто?
Ф. — Сейчас, сейчас. Этот… Ч… Фамилия вертится в голове. Этот…
К. — Да вы не волнуйтесь, пожалуйста. Вам, наверное, многие нравятся. Вы кого-нибудь одного назовите.
Ф. — Ага, сейчас, — роясь в ящике стола, — где же она? Я же её специально приготовил. Может, в машине оставил?
К. — Ну так как, вспомнили?
Ф. — Ну где же она? — опять переходя на «Вы». — Извините, как Вас зовут?
К. — Лена.
Ф. — Леночка, значит. Леночки, Людочки, Любоч… Так как же его? — показывает рукой. — Ещё с бородой вот такой.
К. — Ах… Вы любите Льва Толстого?
Ф. — морщась. — Какого ещё Толстого… Толстого я знаю. Что я Толстого что ли не знаю? Нет, не он. Тот ещё в тюрьме сидел.
К. — Ах… Вам нравится Солженицын?
Ф. — А что? Он разве писатель? Да? Нет, Солженицына я тоже знаю. Весёлый мужик. Я так и думал, что он рассказики какие-нибудь пишет. Нет, не он. Хотя, похож.
К. — Тогда кто же?
Ф. — вытирая лоб ладонью. — Я, Леночка, вчера на фуршете в британском посольстве был. Маргарет Тетчер в Москву приезжала. Меня пригласили. Не могли без Федяева начать. Выпили малость. Так что сегодня, извините…
К. — Понимаю, понимаю…. Вы общались с Маргарет Тетчер? Ах, как интересно.
Ф. — Да ничего там нет интересного. Надоели уже. Тетчеры-Метчеры, Буши-Муши, Джексоны-Бексоны разные…Вы не возражаете, если я того… Подлечусь малость, — достаёт из бара бутылку водки и наливает в хрустальный фужер. — Может быть, тоже?
К. — испуганно машет головой. — Нет, что вы, мне нельзя.
Ф. — Ну, да ладно. А я маленько, так сказать, для того, чтобы беседа протекала и т. д., — выпивает залпом, затем садится на место, откидывается на спинку кресла и сидит, не шевелясь.