Преступления инженера Зоркина
Шрифт:
Усмешка на лице капитана сменилась холодной суровостью.
— Зато вас видели, Кедровский. Видели, как вы стояли неподалеку от своего друга и, когда началась драка, позорно бежали. Курбан Алиев убит! В этом немалая доля вашей вины!
Заявление капитана подействовало на Кедровского точно удар грома. Челюсть у него отвалилась, глубоко упрятанные бледно-голубые глаза чуть не вылезли из орбит. По лицу пробежала судорога, казалось, его сейчас хватит удар.
Но, видимо, трусость, которая являлась преобладавшим чувством в его пропившейся душонке, успела постучать тревожно
Он, мотнув головой, забормотал:
— Это неправда, я не был вместе с Курбаном, я ничего не видел.
Петр Петрович повел глазами в сторону Рябчикова. Тот поднялся и вышел из кабинета. Через минуту он ввел Бахрама Ризаева.
Бахрам, как это уже известно, был сам не из храброго десятка. Но настолько непривлекательно выглядел в этот момент Семен Кедровский: с разинутым ртом, выражением дикого страха на лице, мелко трясущийся и упрямо отвечающий «нет» на каждый вопрос, не вдумываясь в его содержание, что торговец огурцами не выдержал и минуты, превратился из робкого свидетеля в активного разоблачителя.
— Вам знаком этот человек? — обратился Сенявский к Бахраму.
— Да! — с готовностью ответил тот. — Это он вместе с Курбаном Алиевым стоял у фонарного столба.
Ризаев немного переждал, но Семен не произнес ни слова, продолжая затравленно озираться. Бахрам, вспыхнув, заговорил с возмущением:
— Ты плохой человек. Ты говорил с другом около кинотеатра, тащил его с собой, а потом, когда на него набросились бандиты, убежал, как трусливый заяц. — Бахрам совершенно позабыл о том, что и сам в ту минуту уподобился зайцу. А может быть, и, это вернее всего, Ризаев сумел убедить себя, что являлся в данном случае посторонним лицом в трагедии и, таким образом, заочно оправдал свое поведение.
В конце концов Кедровский в который раз разрыв дался, противно всхлипывая и размазывая по лицу слезы. Зубы его дробно стучали о стакан, когда Петр Петрович налил из графина воду, подал ему. Шмыгая носом, глядя на всех троих поочередно умоляющими глазками, он, наконец, решился рассказать обо всем правдиво.
Да, он запомнил молодую женщину в красном бархатном платье и с красной лентой на волосах. Мужчин он не разглядел, помнит, что узбек который дрался с Курбаном, был крупным, рослым человеком. Второй, русский, ниже ростом, В чем одеты? Не помнит! Не успел приметить потому, что в тот момент, когда они подходили, он стоял спиной, а когда женщина начала кричать, Семен сразу ретировался, остановил проходящую «Волгу» и уехал на ней.
— Почему вы сразу не рассказали об этом? — капитан спросил резко, с осуждением, а глаза его были полны презрения к съежившемуся, беспомощно потиравшему свою лысеющую голову маляру.
— Я боялся. Не хотел быть свидетелем. Ведь это, наверное, были бандиты, а они станут мстить!
Тут не выдержал Рябчиков. Выпалил напрямик:
— Ну, и трус же ты, Кедровский! Друга предал, позорно бежал. Чуть было следствие в тупик не завел... Неужели до тебя не доходило, что в данной ситуации сам за убийцу можешь сойти?
— Нет-нет! Ничего не вышло бы. Я в драке не участвовал, к женщине не подходил.
Капитан знаком руки остановил лейтенанта, собиравшегося что-то сказать в ответ на подленькую тираду Кедровского. И Вася сдержался, заметно побледнев от волнения и гнева.
Когда допрос был окончен, Сенявский поднялся из-за стола. Кедровский, освоившись, приободрился и на смену трусости призвал свою природную наглость:
— Меня привезли сюда на машине, я требую, чтобы так же отправили домой. Я много часов просидел в камере. Я перенервничал, не спал всю ночь и сейчас очень плохо чувствую себя.
Кедровский ни словом не обмолвился о своей подруге Маше Никифоровой. Здесь ли она, в райотделе или уже дома? Кедровского не интересовал никто другой. Он знал только себя, и о себе заботился.
Сенявский поджал нижнюю губу, глубоко затянулся папиросой, что было признаком внутреннего волнения, Связанного с гневной вспышкой.
— Василий Ильич, организуй! — бросил он резко. Нахмурившись, пронзил насквозь холодным взглядом не человека, а типа, сидевшего напротив, мокрого слизняка, себялюбца и труса! «С таким, как ты, я бы в разведку не пошел!» — вспомнилась ему крылатая фраза, родившаяся в трудные военные годы, проверенная на боевой службе, и он чуть было не произнес ее вслух. Но тут на смену пришла другая поговорка: «Горбатого могила исправит»... Капитан, прогнав эти навязчивые ассоциации, углубился в дело, еще и еще раз проверяя факты, продумывая шаг за шагом все детали розыска, намеченного на сегодня.
Как только Бахрам Ризаев назвал женщину в красном платье, Сенявский немедленно подключил к поиску оперативные группы. Были оповещены все участковые уполномоченные, патрули, дружинники, заступившие в этот день на дежурство. Петр Петрович сообщил дежурному по городу приметы соучастницы преступления. В розыске приняли участие все другие райотделы милиции. Началась кропотливая и трудная работа.
Сенявский сидел, подперев ладонями подбородок и с минуту молча смотрел на вернувшегося в кабинет Рябчикова. Потом, словно очнувшись, спросил:
— Отправил?
— Отправил... — лейтенант поморщился точно от зубной боли, и враз вспыхнув, выпалил:
— Ну, что вы скажете, Петр Петрович, и откуда такие люди берутся? Ни совести, ни чести у них; просто удивительно, как человек, получивший воспитание в нашей школе, живущий в нашем обществе, мог стать вот таким... — он не нашел слова.
Капитан улыбнулся:
— Горячиться не следует, Вася. Не впервые нам с тобой придется с «мусором» встречаться. И хоть этот Кедровский ничего противозаконного, а тем более преступного не совершил, вина его в гибели Курбана Алиева немалая. Он приучил парня пить, дебоширить. Сам в стороне остался, потому что хитер и труслив, а друга загубил, предал. Я уверен, у него даже душа не болит, он, кроме страха за собственную персону, ни на какие другие чувства не способен. А вина его повторяю еще раз, великая.