Преступник
Шрифт:
Надзиратель еще несколько раз произнес его имя и замолк. Значит, правда: ему не разрешат ни с кем видеться.
Беспомощно опустив руки, Джевдет бросился на постель и уткнулся лицом в одеяло.
Через некоторое время он услышал скрежет открываемого замка. Вскочил на ноги. Что это? Может быть, его все-таки поведут на свидание?
Дверь отворилась. На пороге стоял самый злой надзиратель — не случайно он был приставлен к одиночкам.
— А ну, выходи!
Джевдет вышел и последовал за надзирателем. Они миновали несколько коридоров, поднялись по лестнице и
Он вошел… и не поверил своим глазам: рядом с каким-то незнакомым молодым человеком стояли Хасан, Кости и Джеврие! Джеврие бросилась навстречу и обняла его. Подбежали Кости и Хасан.
Начальник тюрьмы уже знал историю Джевдета. Поэтому он тоже был взволнован и молча переглядывался с адвокатом.
— Послушай, — прервал наступившую тишину начальник тюрьмы, — господин адвокат готов вести твое дело. Он пришел сюда, чтобы получить твое согласие. Что ты на это скажешь?
Джевдет поднял заплаканные глаза на адвоката и снова потупился.
— Это правда, что ты не брал денег из портфеля отца?
Джевдет вздрогнул. А вдруг отца заключат в тюрьму?
— Нет… — ответил он. — Я украл их и сжег!
— Неправда, господин начальник, неправда! — с жаром заговорил Хасан. — Он боится, что его отца снова посадят в тюрьму. А отец уже…
Хасан осекся.
«Зачем скрывать? — подумал начальник тюрьмы. — Теперь уже все равно».
— Отец твой умер, — сказал он. — Говори правду, сынок, и ты спасешь себя!
Что он говорит? Отец умер? Широко раскрыв глаза, Джевдет растерянно озирался по сторонам. Сделав несколько шагов к письменному столу, за которым сидел начальник тюрьмы, он остановился.
— Мой отец умер?
В комнате воцарилась тишина.
— Господин начальник, вы сказали, что мой отец умер? — снова спросил Джевдет.
Делать было нечего, и начальник тюрьмы повторил:
— Да, умер!
Все закружилось перед глазами Джевдета: стены, люди. Пытаясь удержаться на ногах, он схватился за край стола, потом медленно опустился на скамейку.
— Принеси воды! — крикнул начальник стоявшему у дверей надзирателю.
Джевдет никого не замечал вокруг себя: ни Хасана, ни Кости, ни Джеврие, ни адвоката. Его не радовала даже так неожиданно появившаяся возможность освобождения из тюрьмы. Отец, которого он, как ему казалось, совсем не любил, улыбаясь, смотрел сейчас на него из-за овальных стекол очков, словно хотел сказать: «Если бы я был жив, разве я не пришел бы к тебе, сынок?»
Джевдет машинально подписался под какими-то бумагами, взял свертки с едой, которые ему принесли, и вышел вслед за надзирателем.
Начальник тюрьмы отменил наказание, Джевдет вернулся в общую камеру. Мальчики были удивлены. И больше всех — Козявка. Ведь Джевдета посадили в одиночку на целую неделю!
Вскоре надзиратель принес постель и швырнул ее на середину камеры.
Джевдет бросил свертки с едой на пол и, опустившись на корточки возле стены, закрыл лицо руками. Сейчас он думал только об отце. С болью в душе вспоминал, как вызывающе он вел себя по отношению
Джевдет почувствовал, что кто-то тронул его за плечо. Он обернулся. Это был маленький воришка — тот самый, что как-то звал во сне мать. Он ласково улыбался.
— Я постелил тебе постель, Джевдет-аби. Иди ложись!
Постель и в самом деле была разобрана.
Джевдет поднялся и, забыв про валявшиеся на полу свертки, упал на тюфяк.
Мальчуган перетащил свертки к постели Джевдета.
— Что, голова болит, Джевдет-аби? У меня есть аспирин.
Джевдет сел. Он вспомнил, как его самого защищал Хасан. Да, он больше не даст в обиду этого парнишку, которого Козявка бьет ни за что ни про что, заставляет играть в карты, курить гашиш.
— Хорошо, — сказал Джевдет, — а ну-ка, тащи свой аспирин!
Шустрый мальчик кинулся к своей постели, достал из кармана старого пиджака порошки, принес Джевдету.
— Хочешь, вскипячу чаю, Джевдет-аби?
— Вскипяти, Хюсейн. Возьми мой чайник, налей воды и тащи сюда.
— Хочешь, я сам поставлю его на печку?
— Давай.
Мальчуган выбежал из камеры.
Джевдет искоса взглянул на Козявку, гревшегося на корточках около печки. Взгляды их встретились. Козявка отвел глаза в сторону. У него был жалкий, запуганный вид. Разбитый нос распух, под глазами черные круги.
К нему подошел один из дружков, потряс за плечо:
— Вставай, перебросимся разок-другой в картишки!
Козявка сидел задумавшись и даже не взглянул на него.
— Да встань же, чудак! — повторил тот.
Козявка не двигался.
— Набили морду, опомнился! Ха!
Маленький воришка принес чайник, поставил на печку. Глаза его радостно блестели: Козявка, тот самый Козявка, который так часто бил его и которого он так боялся, сейчас сам попал в беду!
Подойдя к Джевдету, он присел на край постели.
— Молодец, Джевдет-аби! Если бы не ты, он бил бы нас!
— Как ты сказал?
— Да, бил… Отнимал деньги, заставлял курить гашиш…
К ним подходили и другие мальчики. Вскоре вся камера собралась около постели Джевдета. Козявка уже не был прежним Козявкой. Ему было тяжело видеть, как его прежние друзья перекинулись на сторону Джевдета.
Он осторожно встал и вышел из камеры. Расхаживая взад и вперед по коридору, он думал только о Джевдете. Если бы он знал, что тот так силен, то не полез бы драться. А эти… словно сговорились. Да потом еще и на смех подняли! И сейчас не дают покоя.
Вдруг Козявка увидел валявшийся у стены окурок. «Почти целый! — обрадовался он. — Курить хочется до смерти! Надо бы поднять, но как?»
На глаза ему попался мальчуган — один из тех, кого он постоянно изводил. Мальчишка был в лохмотьях, босой.
— А ну-ка, подними окурок и принеси мне!
Мальчик вместо обычного «Сейчас, Мустафа-аби!» только пожал плечами: «Еще чего вздумал!» — и пошел дальше.
Козявка проводил его злым взглядом. Значит, авторитет его совсем подорван? Теперь и соплякам слова не смей сказать.