Преступник
Шрифт:
— Какие новости, мать?
Одним духом, взволнованно она рассказала ему о том, что узнала.
Адем слушал ее, не перебивая, затаив дыхание.
— …Говорит, вздумает бежать, пусть возьмет меня с собой, — закончила мать.
Но у Адема созрел другой план, который казался ему наиболее подходящим. Он вспомнил, что хозяйкой дома, в котором жила сейчас Шехназ, была глухая, подслеповатая старуха, в прошлом содержательница публичного дома.
Адем вытащил из кармана завернутые в платок деньги и, отсчитав несколько бумажек, сунул
— Да поможет тебе аллах, сынок!
Адем поцеловал ей руку.
— Прости! Может, не придется свидеться!
— Да поможет тебе аллах, сынок! — повторила старуха. — Да избавит он тебя от бед и несчастий! А к этой потаскухе не ходи.
Адем надел темно-синий кожушок и вышел из дому.
Снег повалил сильнее. В воздухе кружились большие хлопья. Вокруг было бело. В такое время ни возле «Перили Конака», ни возле кофейни никого не бывает. И только в сильно запотевших окнах кофейни дрожали неясные тени людей.
Адем вышел на главную улицу. Сквозь пелену снега смутно вырисовывался акведук Боздоган. По мере того как он приближался, очертания акведука становились яснее. Наконец он прошел между его громадными колоннами и на остановке «Сарачхане» вскочил в трамвай, шедший в Эдирнекапы. Им овладел какой-то непонятный гнетущий страх.
Его пугало, если кто-нибудь смотрел на него. Страх этот был настолько силен, что он чуть не спрыгнул с трамвая на ходу. Но передумал — было еще светло, и идти в такой ранний час по улице рискованно.
Он сошел у мечети Атикали.
Здесь его никто не знал, и все же ему казалось, что он вот-вот с кем-либо встретится.
Он завернул в какую-то битком набитую кофейню. Не слыша криков игравших в нарды, прошел к столику в дальнем углу, пододвинул скамейку и сел.
Да, он совершил ошибку, сказав, что вернется через три дня, а сам не показывался целую неделю. Теперь он это понимал. По крайней мере надо было хоть письмо послать. В этом не было ничего опасного. Шехназ спокойно ждала бы его. Ведь она проболталась его товарищам и адвокату только потому, что ничего не знала о нем. Так или иначе, а, как говорят, «стрела уже вылетела из лука — не поймаешь». Но он не из тех, что попадаются!
«Надо уничтожить улики! — подумал Адем. — Я тут ни при чем. Пусть пеняет на свою глупость. Человек задержался на пару дней. И уже разболтала!»
Шехназ думала о том же. Ну зачем она только помчалась в Сиркеджи к друзьям Адема, болтала что взбредет в голову! И зачем, зачем она откровенничала с адвокатом и теми, кто был с ним?
Она поворошила щипцами угли в мангале.
А что, если Адем не придет? Убежит без нее?
Какую оплошность она совершила! Подумать только! Проболталась, что видела, как Адем выходил из комнаты мужа!
Шехназ вздрогнула.
«Если Адем узнает об этом! Ведь он убьет меня! Ну конечно, убьет. Глупая моя голова!.. Что я наделала! Если бы Адем хотел убежать, разве
Шехназ показалось, что кто-то постучал в дверь. Она прислушалась: так и есть, опять стучат… Может, Адем? У нее забилось сердце. Прикрутив фитиль лампы, она подбежала к окну. На снегу перед дверью виднелась тень человека.
Он? Неужели он?
Шехназ выскочила из комнаты и тихонько, чтобы не привлекать внимания хозяйки — подслеповатой старухи, сбежала вниз по лестнице. Открыла дверь. Перед ней стоял Адем!
— Пришел? Входи!
В темноте она не могла разглядеть его лица. Но по молчанию поняла, что он зол.
Адем переступил порог и спокойно прикрыл за собой дверь. Стряхнул снег, похлопав руками по грубому кожушку. Ударил кепкой по ладони.
«Почему он ничего не говорит, ни о чем не спрашивает?» Ее это начало пугать.
— Поднимемся наверх? — робко спросила она.
Адем опять ничего не ответил и пошел впереди.
Шехназ последовала за ним.
Они вошли в комнату. Адем снял кожушок, бросил в сторону, потом — кепку. Уперев руки в бока, подошел к Шехназ.
— Ты уверена, что за домом не следят? — со злостью спросил он.
— Уверена.
— Зачем болтала?
Шехназ ждала этого вопроса, она опустила голову.
— Ну, отвечай!
— …
— Все рассказала?
— …
— А если они следят за домом и сейчас схватят нас?
— …
— Засадят меня в тюрьму?
Шехназ не могла больше себя сдерживать. Всхлипывая, бросилась на шею Адему:
— Ты прав, Адем… Что бы ни говорил, что бы ни делал — всегда прав. Хочешь — убей! Я заслуживаю этого. Проболталась по своей глупости. И потому что люблю тебя, очень люблю. Я думала, ты не вернешься. Обманул меня.
Адем, у которого на уме были плохие, очень плохие мысли, почувствовал вдруг, как сердце его защемило от жалости к этой беспомощной, прижавшейся к его груди и дрожащей от страха женщине. И он хотел убить ее!
Они помолчали.
— Хорошо. Что же ты говорила им? — спросил он.
Шехназ рассказала ему все, ничего не утаив.
— Так, значит, ты и адрес свой им дала?
Адем стиснул зубы.
— Да, Адем! Убей меня!.. Я дура, глупая дура! Я заслужила это. Убей меня!
В какой-то миг Адем и на самом деле готов был убить ее.