Преступник

Кемаль Орхан

— Живо одевайся! — приказал он.

Шехназ обрадовалась.

— Мы убежим, Адем? Убежим вместе?

— Не болтай попусту, делай то, что тебе говорят! — резко оборвал он ее.

Ожидая, пока Шехназ оденется, Адем, заложив за спину руки, стоял у окна. Он смотрел на темное беззвездное небо и перебирал в памяти минувшие события. Разве он украл бы деньги у Ихсана-эфенди, если бы не нуждался в них? А если бы не украл, то его бы не разыскивали и он не помышлял бы об убийстве Шехназ.

Он не мог убить ее.

Да, он не мог этого сделать.

Это было бы совсем плохо для него. Труп, найденный где-нибудь в ущелье или в море, был бы только лишней уликой. Расследование повели бы еще быстрее и тщательнее. Вот если бы избавиться от крикуна адвоката! Но теперь, когда делом уже заинтересовалась полиция, и это отпадает. Поздно!..

— Я готова, — прервала его размышления Шехназ.

Адем обернулся. Шехназ стояла в пальто, ожидая его.

Они встретились взглядами. Адем старался смотреть на нее с ненавистью, но в душе его ненависти уже не было. Наоборот: глаза говорили о любви, восхищении. Шехназ почувствовала это и снова бросилась к нему на шею. Губы их слились в поцелуе.

— Ты знаешь, зачем я сюда пришел? — спросил он, ласково отстраняя ее руки.

— Зачем?

— Чтобы убить тебя!

Шехназ не удивилась и не испугалась. Еще крепче прижалась к его груди.

— Разве ты смог бы это сделать?

«Потому-то и не убил, что не мог!» — хотел сказать он, но не решился.

— Не болтай ерунды, скорее бежим!

— Бежим!

Старуха — хозяйка дома спала и видела, наверное, уже не первый сон. Они не стали будить ее, вышли на улицу и скрылись во мраке снежной ночи.

Уже рассвело, когда в дверь сильно постучали. Старуха открыла глаза. Снег за окном перестал идти. В комнате было холодно.

Кряхтя и постанывая, она встала с постели. Накинула на плечи ватник. С трудом передвигая больные, разбитые ревматизмом ноги, сошла вниз и открыла дверь. На нее смотрели незнакомые лица.

— Мы хотим видеть Шехназ-ханым.

— Что вы сказали? — не расслышала старуха.

— Она глуховата, — объяснил кто-то.

У дверей собирались жители квартала. Каждый старался крикнуть погромче. — Наконец старуха догадалась, чего от нее хотят.

— Она наверху, спит, наверно.

— А шофер Адем здесь?

Старуха опять долго не понимала.

— Не видела никого.

— Как не видела? — Незнакомец протянул ей разрешение на обыск. — Мы вынуждены обыскать дом!

Они взбежали по лестнице наверх. Тщательно обшарили все углы. Но никого не нашли.

— Даже не знаю… — оправдывалась старая женщина. — С вечера она была здесь. Ума не приложу, куда девалась!

— Может, ее увел Адем?

— Об этом известно только аллаху!

Шофера Адема и Шехназ искали не один день, но так и не могли найти. Были посланы телеграммы с описанием примет даже в самые отдаленные вилайеты [55] .

Были приняты все меры, чтобы задержать преступников, если только они не бежали за пределы страны. В их скором аресте сомнения не было. Тайяре и мать Адема показали, что они виделись с Адемом, разговаривали, а Тайяре даже заявил, что в Сиркеджи Адем вернул ему долг в пятьдесят лир.

Своим бегством Адем и Шехназ выдали себя, тайна преступления раскрылась.

55

Вилайет — крупная административно-территориальная единица в Турции.

Адвокат Джевдета потребовал освобождения своего подзащитного на поруки,

17

Предстоящее освобождение повергло Джевдета в глубокое раздумье. Куда он пойдет? Где будет жить? В семье Хасана? Или, может быть, у Кости? Ему не хотелось ни к тому, ни к другому. Он хотел бы также, если бы представилась такая возможность, отблагодарить и адвоката. По правде говоря, его начала тяготить чрезмерная забота о нем Хасана. После смерти матери тот привык всех поучать, даже отца. И не может теперь жить без этих нудных поучений.

С какой стати Хасан так печется о нем? Зачем это ему нужно? Какое дело Хасану до того, сдаст ли он экзамены, окончит ли школу? Да и почему он должен быть все это время для кого-то обузой? Разве это не стыдно?

Но ни Хасан, ни Кости даже не думали, что Джевдет будет для них обузой. Хасан! Тот был счастлив при одной мысли, что Джевдет выйдет из тюрьмы. Даже когда отец его был на фабрике, а сам он усердно готовил уроки, Джевдет не выходил у него из головы. Он был вне себя от радости и не мог дождаться того момента, когда Джевдет выйдет из тюрьмы, будет жить у них и они вместе будут заниматься.

Однажды старый отец, всегда одобрявший неистощимое усердие сына помогать другим, заметив, что Хасан только и думает о том, когда выйдет Джевдет, сказал:

— Сынок, все это очень хорошо, но ты не забывай, как мне трудно. Зарабатываю я сейчас плохо… Ты знаешь, что твою мачеху я выгнал из дому ради тебя. Я плачу ей алименты. Чтобы спасти тебя из тюрьмы, я израсходовал все сбережения. Я стар. Долго ли мне осталось жить на этом свете? Пожалей и меня!

Хасан словно впервые столкнулся с действительностью.

— Что же делать? Бросить Джевдета в таком тяжелом положении?

— Ты сделал все возможное и даже больше того!

— Значит, выйдя из тюрьмы, он должен остаться на улице?

— Нет, но…

— Что «но»?

Старик не ответил. В самом деле, если парень останется на улице, какой смысл вызволять его из тюрьмы? И хотя он говорил таким тоном, словно его это мало интересует, в душе бедняга переживал. Ему была известна история мальчика. Он, конечно, мог остаться в стороне. Но ведь мальчишка не виноват.