Претендент на престол
Шрифт:
На нарах народ заворочался, кто-то спросил, что происходит.
– Чонкина уводят, - сказал Штык с некоторым удивлением.
– А для чего столько народу?
– А кто его знает?
Тут послышался голос Манюни:
– Раз за одним столько народу прислали, значит, на расстрел.
– Как те на расстрел?– сказал Штык.– Ведь суда-то не было.
– А никакого суда и не нужно, - рассуждал Манюня.– Закон военного времени.
Чонкина от этих слов передернуло, хотя он и не мог представить себе, что
– А сколько время?– спросил Чонкин, тыча и не попадая рукою в рукав.
Ему не ответили. Курятников, отступив назад, осмотрел Чонкина придирчивым оком.
– Конечно, побрить его надо бы, - сказал он озабоченно, - да ладно.
– Слыхал, Манюня, - крикнул Штык.– Побрить, говорит, надо. А ты - на расстрел.
– А как же, - отозвался Манюня.– Как же небритого-то расстреливать? Не положено. Если больной, вылечат, если небритый, побреют.
– Молчать!– взвизгнул Курятников.– Еще одно слово услышу и...
Тут из-за параши поднялся профессор Цинубель и, подойдя к Чонкину, протянул руку.
– Прощайте, Чонкин, - сказал он сердечно.– Не робейте. Учитесь выдержке у Ильича. Помните...
Что именно помнить, Чонкин выслушать не успел, его вывели из камеры.
Тесной толпой прошли по коридору, затем через двор, к проходной. Возле тумбочки с наганом на боку стоял дежурный.
– Машина не пришла?– спросил начальник тюрьмы.
– Сломалась, - ответил дежурный.
– Ладно, пойдем так.
Начальник расписался в какой-то лежавшей на тумбочке книге, после чего Чонкина вывели за ворота и повели через площадь. Было темно, холодно, шел мелкий дождь.
– Сколько время?– опять спросил Чонкин, и ему опять не ответили.
Подошли к какой-то глухой двери, позвонили, она распахнулась, и стоявший за нею человек прижался к стене, пропуская пришедших.
Вскоре очутились в знакомой Чонкину приемной лейтенанта Филиппова.
– Подождите, - сказал Курятников и, робко постучавшись, сунул голову в дверь.– Разрешите ввести?
– Введите, - донесся ответ.
2
В комнате, которую Чонкин знал как кабинет лейтенанта Филиппова, горела яркая лампочка. Но за столом был не Филиппов, а незнакомый майор в новенькой гимнастерке, перекрещенной сверкающими ремнями. Другой незнакомец, с большой бритой головой и в очках с толстыми стеклами, сидел на стуле у стены. Шинель с меховым воротником (таких шинелей Чонкин прежде не видывал) была расстегнута, руки сцеплены на животе, ноги болтались, не доставая до пола. На соседнем стуле лежала фуражка с высокой тульей и брошенные поверх нее белые перчатки.
Курятников строевым шагом приблизился к бритоголовому, поднес руку к виску и визгливо закричал:
– Товарищ полковник,
"Ишь ты!– подумал Чонкин.– Полковник!"
– Выйдите и подождите за дверью, - не меняя позы, приказал полковник Курятников и конвойные вышли.
Полковник и майор, каждый со своего места, внимательно разглядывали Чонкина, а он стоял посреди комнаты, не зная, куда деть руки.
Вдруг полковник спрыгнул со стула и стал быстро бегать вокруг Чонкина, наклоняясь при этом, как мотоцикл.
– Вы, - мелькая перед глазами, бормотал полковник, - ожидали увидеть не нас, а Курта. Но его нет. Увы. Он чудовищно занят. Он дает показания. Весьма ценные между тем. И вам я тоже. Настоятельно рекомендую. Тем более, что нам. Все, все известно.
Он прекратил кружение так же неожиданно, как начал, вернулся к своему стулу, сел и принял прежнюю позу. Заговорил майор. Он говорил медленно и бесстрастно.
– Ну вот что, милейший. Как вы только что слышали, Курт арестован, дает показания, и нам уже многое известно. Но необходимо кое-что уточнить. Своих противников мы умеем уважать. Вы долго и ловко водили нас за нос, играя роль Иванушки-дурачка. Ну что ж, играли великолепно, ничего не скажешь, но теперь, как умный человек, вы должны признать, что игра окончена.
– Точно сказано, - одобрил полковник и снова спрыгнул со стула. Ваша карта бита, князь!– сказал он, как в театре, и откинул в сторону руку.
Чонкин вздрогнул. Он не думал, что его давнишняя кличка может быть известна людям.
– Я же говорю, - переглянувшись с полковником, усмехнулся майор, нам все известно. Так что уж лучше сразу начистоту.
– Да, сразу начистоту, - приблизился полковник.– Для вашего же блага прошу вас очень. Итак, кто послал вас в деревню Красное?
– В деревню Красное?– переспросил Чонкин.
– Да, да, - полковник нетерпеливо защелкал зубами.– В деревню Красное кто вас послал?
– Меня?– уточнил Чонкин и ткнул пальцем в грудь.
– Да, вас. Именно вас. В деревню Красное кто?
– Так ведь этот, - сказал Чонкин, надеясь, что полковнику действительно все известно.– Ну, старшина, ну, Песков.
– Песков?– недоверчиво повторил полковник.– . Старшина? А Антон Иванович что говорил?
– Антон?– переспросил Чонкин.– Иванович?
– Я имею в виду Деникина, - подсказал полковник.
– Дикина?– Чонкин напряг память.– Может, Жики-на? Это который на колесиках ездиет?
– На чем? На колесиках?– переспросил полковник.– Ах, на колесиках?
Он сделал короткий выпад и ткнул Чонкина кулаком в живот. Чонкин открыл рот, пытаясь втянуть в себя воздух, и даже произнес какой-то звук вроде "а-а", но воздух не втягивался. С выпученными глазами Чонкин рухнул на колени, и только после этого воздух толчками стал пробиваться в легкие.