Превосходство Борна (др. перевод)
Шрифт:
— Из-за кого вся эта суматоха? Из-за какой-то большой шишки, видать? Как ты думаешь, что случилось? Нам скажут, в чем дело?
— Да не все ли равно? Поглазели и хватит, а теперь пошли выпьем, а?
— Смотри, какая баба! Шлюха что надо, не так ли?
— Да это же моя двоюродная сестра, дурень!
— Пойдемте, — сказал Джейсон. — Время не терпит!
— Знаете, мистер Уэбб, подобного рода изречения вы произносите раздражающе часто!
— Что делать, если без них не обойтись!
Они направились через до-Амараль.
— Я не хуже вас знаю, что мы должны торопиться, только вот вы забыли объяснить мне, куда мы идем.
— Мне
— Мне кажется, пора бы это сделать.
Они и так шагали быстро, Борн же все наращивал темп.
— Вы назвали меня потаскухой, — не отставал от него советник.
— Так оно и есть.
— У вас потому сложилось такое мнение обо мне, что я согласился делать то, что счел правильным и что, по моему мнению, сделать просто необходимо?
— Нет, не поэтому, а потому, что вас используют напропалую. Эти парни при власти высосут из вас все соки, а потом, не задумываясь, выбросят на помойку. Вы уже грезите лимузинами и совещаниями на высшем уровне, не будучи в силах устоять перед этими соблазнами. Вы готовы были пожертвовать моей жизнью, даже не попытавшись подыскать другой вариант, хотя это и входило в ваши обязанности: разве не за подобные вещи вам платят? Вы были готовы поставить на карту и жизнь моей жены, поскольку, как выражаетесь вы, ставки слишком высоки. По мне, это и характеризует вас как потаскуху. Но рано или поздно они вышвырнут вас, не беспокоясь о том, как сложится в дальнейшем ваша судьба. Поверьте мне, так оно и будет.
Почти целый квартал они прошли в полном молчании. Наконец Мак-Эллистер произнес:
— Вы думаете, мистер Борн, я не знаю этого?
— Чего?
— Что они меня выбросят.
Джейсон взглянул на педантичного бюрократа сбоку:
— Так вы и в самом деле знаете это?
— Конечно. Я не из их клана, и они меня к себе не пустят. Да, у меня есть и ум, и немалые заслуги, но чувство сцены, которым обладают они, мне не присуще. Я не умею завоевывать симпатии, деревенею перед телевизионной камерой, хотя и лицезрею постоянно идиотов, которые, работая на публику, допускают в своих речах глупейшие ошибки. Как видите, я сознаю свои возможности. Поскольку мне не дано делать то, что могут они, я должен выкладываться, работая на них и на благо страны. И думать за них.
— Может, вы думали и за Хевиленда? Вы заявились к нам в штате Мэн и отняли у меня жену! Неужели ваш столь высокоразвитый мозг не мог изыскать иных вариантов?
— Никаких, которые я мог бы предложить. Никаких, которые отвечали бы стратегическим задачам Хевиленда. Убийца был тем недостающим звеном, которое вело к Шену. Если бы вы смогли выследить его и доставить нам, у нас появилась бы возможность сравнительно легко разделаться с Шеном.
— Вы, черт возьми, куда больше верили в меня, чем я сам!
— Мы верили в Джейсона Борна. В бойца из отряда «Медуза» по имени Дельта. Мы дали вам сильнейший стимул к действию из всех возможных, пообещав вернуть по выполнении задания жену, которую вы столь любите. И сделано это было нами так, что не прослеживалось никакой связи с правительством.
— Неправда! — взорвался Борн. — Мы с самого начала заподозрили, что этот сценарий санкционирован сверху! И я и Конклин чуяли это!
— Чуять еще не значит знать, — возразил резонно аналитик, когда они шли темным, вымощенным булыжником переулком. — Вы не знали ничего конкретного, о чем могли бы раззвонить. Вам не был известен никто, связанный с Вашингтоном. Вы были заняты поисками убийцы жены разгневанного
— Я и в самом деле пошел к тем, кого знал раньше.
— И ничего от них не узнали, кроме одного: чем больше вы угрожали нарушить молчание, тем вероятнее становилась возможность того, что власти могут опять отправить вас на лечение. Ведь вы — из «Медузы», и в истории вашей болезни говорится об амнезии и даже шизофрении.
— Конклин связался с другими…
— И с самого же начала ему говорили ровно столько, сколько необходимо было, чтобы выяснить, что он знает, что удалось ему сложить из разрозненных кусочков. Как я вижу теперь, он был одним из лучших у вас.
— И был и есть.
— Но он же создал для вас положение «за гранью возможного», когда вы лишь чудом остались в живых.
— Это уже история. Учитывая все обстоятельства, я, окажись на его месте, поступил бы, наверное, точно так же. Ему много что наговорили обо мне, пока я был в Вашингтоне.
— Ему никто не мешал верить в то, во что он хотел верить. Это был действительно один из самых блестящих ходов Хевиленда, сделанный к тому же по наитию. Запомните, Александр Конклин — это выгоревший, желчный человек. В нем не осталось любви к тому миру, в котором он провел свою взрослую жизнь, или к тем людям, с которыми он разделял эту жизнь. Ему сказали, что о тайной операции, в которой участвуете вы, возможно, стало известно противнику и что сценарий, скорее всего, уже в руках у врага.
Мак-Эллистер замолчал, когда они, выйдя из переулка, завернули за угол и оказались в ночной толпе. Кругом горели разноцветные огни.
Однако пауза длилась недолго.
— В общем, мы стали лгать по новому кругу, — продолжил аналитик. — Конклин был убежден, что в игру вмешался кто-то еще и что положение и ваше, и вашей жены безнадежно, если вы не станете следовать новому сценарию, который разыгрывают некие силы, перехватившие инициативу.
— Как раз это он и говорил мне, — нахмурился Джейсон, вспомнив зал ожидания в аэропорту Даллеса и слезы, стоявшие в глазах Конклина. — Он убеждал меня, что сценарий должен быть переигран.
— Но у него не было выбора. — Мак-Эллистер, внезапно взяв Борна за руку, кивком показал в сторону темной витрины справа. — Нам надо серьезно поговорить.
— А мы и так говорим, — произнес резко боец из «Медузы». — Я знаю, куда идти, и не надо зря терять время.
— На это время нельзя жалеть, — настаивал аналитик. Прозвучавшее в его голосе нетерпение заставило Борна остановиться и после того, как он взглянул на советника, подойти вместе с ним к витрине. — Мак-Эллистер изрек: — Прежде, чем вы приступите к делу, вам необходимо понять кое-что.