Президент Каменного острова
Шрифт:
– Я хочу поймать большую рыбу, - сказала Аленка.
– Какая жизнь на озере без лодки?
– вздохнул я.
– У нас есть резиновая, - Гарик взглянул на Аленку.
– Надуть?
– Надуй, - сказал я.
– Она двухместная...
– Вдвоем неинтересно, - сказала Аленка.
– Можно и втроем, - сказал Гарик.
– Сергей легкий. Выдержит.
На лодке мы кататься не поехали. Вячеслав Семенович позвал Гарика. Нужно было сучьев натаскать, почистить картофель, принести воды.
– Не мужское это дело, - пробурчал Гарик,
– А удочки?
– спросил я.
– Выбирай любую...
– покапал отец на лес.
Мы рассказали, кто приехал.
– Веселее будет, - сказал отец. И, попросив нас разгрузить лодку, пошел к костру. Отец предложил Вячеславу Семеновичу перебраться в наш дом, но тот отказался - дескать, у них тоже уговор: весь отпуск провести на колесах, а если где и придется временно обосноваться, то жить только в палатке. Она у них просторная. И три надувных матраса. Вячеслав Семенович расспросил отца про дорогу на Островитино. Мне не хотелось, чтобы они уезжали в деревню. Пускай живут здесь. Но они, кажется, пока не собирались покидать это место. По-видимому, родственники действительно очень дальние. Иначе они бы сразу туда уехали.
Лариса Ивановна пригласила нас пообедать вместе. Но у них 6мл маленький котелок, и мы отказались. Аленка отправилась на кухню, тоже готовить обед. Нам костер не надо разжигать. У нас есть примус. Гарик предложил мне прогуляться. Пока суп в котелке закипит. Как только мы скрылись за деревьями, он небрежно вытащил из кармана смятую пачку сигарет и закурил. Выпустив густое облако дыма, взглянул на меня:
– Куришь?
Мне захотелось вот так же пускать изо рта синий дым и мять в пальцах сигарету с золотым ободком. Но я не умел курить и боялся опозориться.
– Неохота, - дипломатично ответил я.
– Скоро опять в школу, - начал Гарик разговор издалека.
– Два месяца впереди, - сказал я.
– Дни летят, - вздохнул Гарик.
– Не успеешь оглянуться - и в школу. Тебе в какой?
– В шестой.
– А-а...
– Аленка? В девятый перешла, - сказал я.
– В Ленинграде у вас, наверное, знакомых полно?
– Хватает, - сказал я.
– Наверное, за ней бегают...
– Двое этой весной за гаражами подрались, - сказал я.
– А как она?
Я сделал вид, что не понял, о чем речь.
– Ну, это... реагирует?
– пояснил Гарик.
– Нормально, - сказал я.
– Есть такой, кто ей больше всех нравится?
– Есть, - сказал я.
– Айвенго.
– Вот как...
– удивился Гарик.
–
– Ты его не знаешь.
– Знаю, - засмеялся он.
– Отличный парень...
Надо будет и мне прочитать этот роман. А то неудобно, все читали, а я знаю только одно название. Гарик выбрал травянистую лужайку и легко сделал стойку. Потом кульбит.
– Могу и сальто крутнуть, - сказал он.
– Ты не удержишь...
– Удержу, - сказал я, сцепляя руки. Но Гарик не стал сальто делать. Он сжал кулак и согнул руку в локте. Я пощупал: ничего мускулы. Крепкие.
– Если врежу - с копыт долой!
– сказал Гарик.
– Кому?
– спросил я.
– У тебя враги есть?
Я стал припоминать своих врагов. Димка Лунин, он мне на перемене бутербродом в щеку залепил. Я его брюхатым индюком обозвал. Потом я ему по уху дал. С неделю он был моим лютым врагом. А на первомайской демонстрации мы помирились. Вдвоем несли транспарант. "Да здравствует мир и дружба!" Смешно лютым врагам нести такой плакат! Мы и не заметили, как помирились... Больше я не мог припомнить врагов. Какие и были, так я с ними сам справлялся.
– Нет у меня врагов, - сказал я.
– Будут - только скажи мне...
– Ладно, - пообещал я. От такого приятеля глупо отказываться. Врежет с копыт долой... А кто знает, сегодня нет врагов, а завтра появятся.
Мы повернули обратно. Гарик докурил сигарету и бросил под ноги. Я на всякий случай затоптал. Неподалеку от нашего дома - столб с дощечкой: "Берегите лес от пожара!" А пониже еще одна надпись в стихах: "Не поднимай на лес руку, он послужит тебе, сыну и внуку". Хорошая надпись, проникновенная. И без восклицательного знака. Надписи с восклицательными знаками я не люблю. Не надписи, а сердитые окрики.
С пригорка я показал Гарику остров.
– Ночью на этом острове...
– Русалки пляшут твист при луне?
– засмеялся Гарик.
У меня пропало желание рассказывать. Гарик, заметив, что я нахмурился, сказал:
– Налажу рыболовные снасти - всех здешних чертей переловлю.
– Ты стихи сочиняешь?
– спросил я.
– Хотел Алене почитать...
– Шпарь мне, - сказал я.
Глава восьмая
С вечера я приготовил удочки. Две нашел на чердаке, три вырезал в лесу. Отец помог сделать снасть. Когда-то он любил рыбачить. Я очень хотел, чтобы отец со мной отправился, но он вот уже второй день чертил схему какого-то станка.
Я хотел встать пораньше, но из этого ничего не вышло. Проспал. Будильника у нас не было. Зато на стене висели старинные часы в буром деревянном футляре. На нем был домик для кукушки, чтобы она выскакивала, когда часы бьют. Но часы не бьют, и кукушка давно умерла. Ее и не видно в домике. Уже много-много лет часы показывали один и тот же час. Пятнадцать минут четвертого. Мы с отцом хотели починить их, но Аленка отговорила. "Эти часы, - сказала она, - память о наших предках. Пусть они молча стоят в углу, и не надо их тревожить".