Презумпция лжи
Шрифт:
«…у кого нашлась такая безграничная власть над умами людей и такая бессовестность перед Вечностью, чтобы заставить нас поверить, будто жертвы сотворённого нами – это кровожадные варвары, презренные дикие нелюди? Как удалось им сделать так, чтобы мы забыли навсегда, что наша православная цивилизация выросла из нашими руками исполненного и до сих пор не замоленного преступления против человечности?»
«…страшно это мертвящее дыхание нашего чисто орвелловского ‘новояза’: исчезают в бездне тёмных веков предки, корни родного языка, целые столетия Истории, правда о нас самих.»
«…невообразимо огромна безнравственность тех, кто творит эту ‘новую речь’ тёмных веков.»
Логия этимона…
НЕ
А последняя фраза у него получилась вот такая. Сначала прилеплена на странице жёлтая закладка с цитатой:
«Независимость была целью жизни для варвара… Быть побеждённым или порабощённым для этих детей войны и пустыни казалось более невыносимым, чем смерть: умирать с улыбкой было геройством. Саксон Грамматик говорит об одном варварском воине: „Он упал, засмеялся и умер“.»
Тут же сбоку на полях приписано: «Революцию начинают романтики, заканчивают фанатики, а плодами её пользуются подлецы.»
И ниже уже сплошным текстом собственно сама заключительная фраза:
«Последние романтики победившей иудейско-христианской революции упали, засмеялись и умерли.»
Во всех нас, коренных жителях северных и восточных окраин Европы – а не только в испанцах – течёт и готская кровь тоже. Поэтому давайте минуту помолчим…
Тот неловкий момент, когда ты вдруг узнаёшь, что ты не русский
Мужик с утра в ванной комнате смотрит на себя в зеркало и думает: Кто-то из нас двоих точно стукач…
ТРУДНО сказать, сколько молодых людей, очутившись в той же ситуации, что и славный испанский школяр, захотят и смогут последовать его примеру. Потому что не в выдуманном, а в настоящем мире все они столкнутся с очень конкретной проблемой.
ВОТ, скажем, в нашем совсем недавнем прошлом жителям бывшего СССР, а особенно поколениям, родившимся в 1950–1960-х гг., выпал сразу всем уникальный шанс без особых усилий стать выдающимися историками. Потому что вслед за развалом Союза на всём огромном пост-советском пространстве, как на сцене любительского театра в провинциальном городке, начали разыгрываться хотя и исполненные посредственными актёрами, но вполне классические трагедии и драмы, в научном обиходе именуемые «историческими событиями». Произошёл «развал империи», и вслед за ним – «формирование новых государств», «борьба за власть», «создание правящих династий», «передел рынков», «подчинение и ограбление народов», «насаждение чужой иноземной веры», «агрессии», «вмешательства во внутренние дела», «обложение данью» и «преступное накопление стартовых капиталов». А также все остальные бунты, перевороты и революции, интриги, предательства и измены, провокации, коварства и бегства на чужбину. С участием живых, во плоти и крови, и к тому же своих и потому близких и понятных серых кардиналов, банкиров королей, нунциев папских престолов, баронов-грабителей, маршалов-бездарей, буйных царей-пьяниц, робеспьеров и фуше, кромвелей и лютеров, маратов и бонапартов и, конечно же, миледи и эллочек-людоедочек.
Всё это – ежедневно в реальной жизни каждого, тут рядом на соседней улице, а то и вовсе прямо во дворе под окнами. Всё это – тут же повторенное в прямом эфире по телевизору и растиражированное на всю страну, в каждый дом, в самую глухую сибирскую деревню.
В тот период «исторические события» ужались во времени, их тайные пружины обнаружились быстро и скоро – гораздо быстрее, чем в прошлые века, когда этот процесс шёл годами и десятилетиями, а то и веками, обрастая самыми невероятными слухами и легендами. В 1990-е гг. широкая публика узнавала обо всём моментально из репортажей всяческих «CNN» – ов с прямыми включениями, благодаря которым совсем уж фантастические мифы в наших умах не создались, и наши современные
Другими словами, любой хоть немного заинтересованный пост-советский школяр мог, просто наблюдая окружающую повседневность, легко найти в ней и проследить реальный живой аналог практически любого древнего исторического события или поступка, изложенного в его учебнике истории высоким, а иногда и вовсе легендарным – то есть попросту скучным – стилем. Имея перед глазами живой и реалистичный аналог, он уже легко мог представить себе это давнее событие, или поступок, или человека – вполне живыми и настоящими, во всех житейских деталях, без героического или святого ореола, без идеологической, пропагандистской или просто конъюнктурной раскраски. И точно так же он мог с большой степенью вероятности предположить, в чём и как слукавил былой сочинитель шаманского мифа из учебника, официальный рассказчик истории или, того хуже – его учитель и педагог. И, соответственно, сформулировать свою версию, привязанную к реалиям жизни, а не к требованиям политического момента когда далёкого прошлого, когда сегодняшнего дня, а когда и того, и другого. Версию, которая поэтому наверняка окажется гораздо ближе к истине.
Отчасти именно так в России пока и получается. Кто следит за российскими социальными сетями и публицистикой, знает, сколько здравого смысла, замешанного именно на внимательных наблюдениях последних двадцати пяти лет, проявляют многие блогеры и публицисты при анализе текущих событий во всех уголках планеты.
Но в то же время есть два весьма специфических и знаковых обстоятельства, в силу которых наплыв знатных историков в России в обозримом будущем, видимо, всё-таки не состоится.
ОДНО касается того, что события 1990-х гг. большинство думающих русских наблюдателей восприняли именно как спектакль «на сцене любительского театра в провинциальном городке» в исполнении «бездарных актёров». Получилось так, скорее всего, по той причине, что на следующее же после Беловежского бдения утро вдруг в основе всего – всех мотивов, побуждений, резонов и чаяний – оказались деньги. Пошлые, презренные, недостойные деньги. Их отбирали, их конфисковывали, их крали, их меняли, их делали, их печатали, их не платили, их раздавали своим, за них убивали. Больше, собственно, ничего и не происходило.
Но в СССР-то, при всей поголовной грамотности, никто никого ничему подобному никогда не учил. Ни в семье, ни в школе. Точнее, учили, но на уроках «про мировой империализм» и как бы в теории. А на практике, для применения с пользой для себя в предстоящей жизни, никаких навыков не прививали, искренне полагая, что советскому человеку такие навыки не потребуются. Потому что «у нас» что-либо подобное казалось немыслимым. И это сущая правда: в СССР ничего даже отдалённо похожего произойти не могло никак и никогда.
Но стоило СССР развалиться, и тут же, моментально, с первым же вдохом свободного воздуха – произошло, причём, не отдалённо похожее, а самое оно. Так что никак не подготовленному и не обученному премудростям буржуазного мира вступившему в пост-советское пространство простому советскому человеку всё это только так и могло увидеться – пошлым провинциальным театром с не менее пошлыми, без души и без мечты актёрами.
В СССР в 1991 году, как и за 200 лет до того во Франции, произошла классическая буржуазная революция. С той лишь разницей, что в СССР при этом самих революционных буржуа не было вообще, так же, как нет, например, толп голых купальщиков на солнечных пляжах в Антарктиде. Если это понимать, то становится очевидно не только то, что у нашей революции 1991 года просто по определению должна была быть главной какая-то иностранная составляющая, но и то, что проявлять исторический героизм и самоотверженно служить общему буржуазному делу на всём пространстве СССР, за очень редкими романтическими исключениями, было просто некому. А неизбежный в таком случае делёж без правил ничейного богатства ничем не лучше и ничуть не благороднее, чем откровенное разграбление чужого добра. И потому зрелище это могло быть исключительно, скажем так, малокультурным.