Презумпция лжи
Шрифт:
И потому-то с точки зрения пропагандистского аппарата прибывшей из Константинополя киевской миссии не должно и даже просто не могло существовать не то что у них под рукой – на свете вообще! – ни «Черняховской культуры», ни «её» церквей, ни её религиозных общин, ни даже её языка, который ромеи и языком-то назвать постеснялись, ни вообще самих «черняховцев» и их потомков ни в каком обличье, кроме «обезумевших глупцов» – тех самых «неведомых агарян», коими обильно населены составленные ими «русские» летописи.
А Змиевы валы после прибытия ромеев в Киев и предания забвению построивших их «черняховцев» остались стоять классическими немыми свидетелями возможно первой встречи и начала первого слияния и породнения тех, кому всего через несколько веков предстояло стать русскими.
ТЕПЕРЬ о другом аспекте того же.
Русские летописи, как известно,
Но по крайней мере одна логичная последовательность в них соблюдается: до тех пор, пока их писали под руководством сначала митрополитов, а потом патриархов, там, где в них должен был бы быть рассказ о «черняховцах» и об их потомках, огромный зияющий пробел сохранялся неизменно. А поскольку потомков у такого большого, хорошо организованного и деятельного народа просто не могли не быть (чему наш родной язык прямое доказательство), то ясно, что даже независимо от императорских эдиктов авторы летописей – даже уже давно никакие не командированные ромеи, а их вполне русские преемники – вынуждены были век за веком молчать и что-то там постоянно в своих текстах подтирать, замарывать и целыми листами выдёргивать, поскольку они явно попали в порочный круг, о существовании которого в нормальных семьях учат ещё в детстве: соврёшь раз – и потом придётся врать всю жизнь, чем дальше, тем больше. Трудно себе представить – если, конечно, верно предположение, что о готах в изначальных летописях написана сознательная ложь, в том числе в форме умолчания – трудно себе представить, какие горы другой лжи, накопившейся из-за неё за все прошедшие с тех пор века, потомкам летописцев пришлось бы раскопать и выложить на стол, если бы они вдруг решились на такого рода «каминг-аут».
Тем удивительнее, как всё-таки удалось выкрутиться и отделаться лёгким испугом в подобной ситуации папскому престолу, вдруг признавшему почему-то свою непрерывную, последовательную и сознательную семисотлетнюю ложь про тамплиеров.
Это становится особенно заметно, когда написание истории в России начинает выходить из под контроля авторов летописей и появляются первые светские историки, на которых не давит груз ответственности за всё написанное до них другими.
САМЫЙ первый такой историк, чей труд мне довелось читать – Андрей Лызлов, переводчик исторических трудов и сам историк, умерший в самом конце XVII века. Книгу он написал всего одну, и называется она – «Скифская история». Но зато он в неё свёл всё то, что читал или вдобавок ещё и перевёл у иностранных авторов об истории Руси. [25]
И вот он-то, необременённый ответственностью за прошлые анафемы на еретиков и за собственную научную недобросовестность и не имеющий над собой руководителя-иерарха, прямо с порога, в одной из первых глав написал:
25
Андрей Иванович Лызлов – переводчик и историк, умерший в самом конце XVII века. Переводил на русский язык трактаты иностранных историков. Его «Скифская история», хотя и была очень популярна, долгое время существовала только в списках и была впервые опубликована Н.И. Новиковым только в 1776 г. в Санкт-Петербурге и затем ещё раз в 1787 г. в Москве. После этого издавалась ещё один раз небольшим тиражом, но зато с археографической справкой – в 1990 г. в Москве.
Половцы же и печенези бяше народ военный и мужественный, изшедший от народа готфов и цымбров, от Цыммериа Босфора названных, от них же гепидов, и литву, и прусов старых изшедших явно произведе Стрийковский в начале книг своих, еже и Ваповский свидетелствует. Такожде и Белский, в Деяниях Казимера Перваго, краля полскаго, на листу 239 сице глаголя: Народ печенегов, и половцев, и ятвижев истинныя суть литва, [26] точию имяху между собою в наречии малую разность, яко поляки и россианы; житие имуще в Подлесии, где ныне Дрогичин.
26
«Литва»
Сии половцы и печенези, изшедшии оттуду во времена оныя, селения своя от полунощи к востоку наклоняющися над морем Меотским и Понтом Эвксином такожде около Волги, и около Танаиса, и в Таврике, юже ныне называем Перекопскою ордою, коши своя поставляюще.
(…)
Зде может быти читателю усумнение, яко един историк во единых местех изъявляет двоих народов жителей, болгаров и половцов, яко о сем выше в сем писании. Еже может тако разуметися, яко той болгарский народ или прежде сих в тех странах жили, а по них на те места половцы и печенези из-за Днепра, идеже Полесие и Дрогичин, приидоша; или, яко пространны суть поля те, оба народа, един в полях, то есть половцы и печенези, а другии, то есть болгары, ближши подле моря жителствовали.
Яко и сам сей историк, то есть Стрийковский, ниже пишет сице.
(…)
Иныя историки тех половцов называли готфами, еже и истинно есть, ибо егда были в соседстве российским странам, греческим же, и волосским, и полским странам погранични…
Язык же с российским, и с полским, и с волоским смешан имели.
Казалось бы: вот всё и начало становиться на свои места, и народы стали логично увязываться со своими местами проживания и языками. Становятся понятны бесчисленные перекрёстные женитьбы и замужества половецких и русских знатных княжён и князей. Становятся понятны ссоры и раздоры между уже осевшими и разбогатевшими на южных чернозёмах старожилами и прибывающими с севера практически нищими новичками. Становятся понятны конфликты между язычниками среди них, арианами, православными…
А с другой стороны – кто слыхал о таком историке Лызлове и тем более о том, что во времена совсем ещё молодого тогда царя Петра печенеги и половцы по мнению историков считались одного с варягами корня и говорили на смеси славянского с готским, то есть практически на том же «российском» языке?
Ведь слыхали-то только, что была некая «норманнская» версия происхождения русских, предложенная при царском дворе «немцами», но уверенно и справедливо разоблачённая и похороненная русскими академиками с Ломоносовым во главе. Особый смысл тогдашнему спору придавал тот факт что варягов и русов, фигурировавших в ранних летописях, в более поздних летописях стали заодно с народами, жившими на территории нынешней Германии, называть «немцами». И получалось, что якобы «немцы» в Российской Академии нарочно своим предкам всю славу создания Руси приписывают.
Сейчас для рассказа детали происхождения немецкой нации значения не имеют, напомню только, что во время событий – то есть в середине XVIII века – её ещё не было. Были пруссы, швабы, баварцы, голштинцы, саксы и многие другие, и все они имели свои самостоятельные королевства, герцогства и графства, и всех их вместе именовали кто германцами, кто алеманами, а кто и вовсе тевтонами. Немцами же на Руси тогда чаще называли просто всех иностранцев. [27]
Важно для рассказа то, что все племена готского корня с подачи римлян стали именоваться германскими, хотя расселялись готы изначально не только на южном побережье Балтийского моря, но и на его островах, и на территории нынешних Дании, Швеции и Норвегии. Когда их потомки к X–XI векам колонизовали практически всю Западную Европу вплоть до Сицилии и на наших территориях подступились уже к Констанинополю, назывались они где как: в Англии и Франции – саксами или норманнами, у нас – варягами и русами, в центральной части Европы – ещё тысячей имён. И везде они в конце концов перемешались с местными народами – всякими галлами, франками и кельтами – и стали в конце концов шотландцами, англичанами, ирландцами, французами, которые все с тех пор равно чтят и древних соплеменников с друидами, и этих «пришедших морем из северных стран» – своих общих и единых предков.
27
Знаменитая Немецкая слобода в Москве, как известно, вовсе не была пристанищем германцев, и тамошние закадычные друзья и подруги молодого Петра тевтонами были тоже отнюдь не все: Лефорт – полу-француз, полу-швейцарец, Гордон – шотландец, а вот Кукуйская царица Монс – та да, по отцу была вестфальских кровей.