При попытке выйти замуж
Шрифт:
— У нас, слава богу, телевизора нет. И вообще ничего нет. Так что выносить нечего.
— А огнетушитель? — напомнила Саня. — В углу стоит, красный такой.
— Да, пожалуй. A-а, пусть берут, им нужнее. Сань, я забыл, куда ты просила меня позвонить и что велела там узнать?
— Что, совесть замучила? — Саня обиделась. По ее расчетам, Вася должен был позвонить в морозовское отделение милиции давным-давно.
— Нет. Совести у меня нет. Просто захотелось тебя порадовать.
— Ой-ой-ой-ой-ой! Я сейчас заплачу! — Саня и вправду всхлипнула. — Позвонить тебе надо в N-ское отделение милиции и попросить, чтобы они наведались по адресу:
— Откуда ты знаешь его адрес?
— Из «09». Там, Вася, сообщают страждущим не только телефоны, но и адреса организаций. Если организация попадает к ним в картотеку, она обязана сообщить все о себе: группу крови, наличие связей, порочащих ее, то да се. Кроме того, у любой уважающей себя организации есть юридический адрес.
— И юридический телефон. — Вася записал на бумажке фамилию Саниного врага и пообещал доложить о проделанной работе сегодня же.
Мир тесен, и в N-ском отделении милиции оказался однокурсник Василия. Старший оперуполномоченный, слава богу, учился на заочном отделении Юридической академии целых двенадцать лет по причине полнейшего отсутствия тяги к знаниям. Недостатком столь долгого обучения были истерзанные мозги и нервы; достоинством — многочисленные связи. За эти годы бывший омоновец Василий Коновалов успел посидеть за одной партой с таким количеством будущих юристов, что теперь практически не существовало ни одного учреждения, от Генеральной прокуратуры до маленькой юридической консультации, где не было бы его бывших однокурсников.
Петр Огурцов оказался одним из них. В те годы, а Василий «совпал» с Огурцовым где-то в районе третьего курса, Петюня был робким, чистеньким маменькиным сынком с рекламной внешностью. Такой тип лица особенно ценим производителями детского питания — румяные щечки, голубые глазки, длинные ресницы. Так должен выглядеть всякий, кто добросовестно ел витаминизированные кашки и пил обезжиренный кефир. Сейчас, судя по голосу, Петр возмужал и огрубел.
— Бог мой, Коновалов! Кого я слышу! Ты еще учишься?
— А то. Люблю это дело страшно, ты же знаешь.
— Помню-помню! — Петя захохотал, и Василий отметил про себя, что прежнее тоненькое и протяжное хихиканье он сменил на хрипловатый короткий смешок.
— Нет, Петюня, я уже два года как дипломированный спец, так что обращайся, если будут юридические вопросы. По конституционному праву, к примеру…
Огурцов опять захохотал, в том смысле, вероятно, что образ омоновца Коновалова поневоле вызывал ассоциацию с конституционным правом.
— Окажи услугу бывшему товарищу, — прервал веселье Огурцова Василий, — проверь мне одного типа. Участкового попроси.
— О чем речь! Записываю…
— Морозов, Горная, 6, 192.
На том конце провода воцарилась тишина, такая глухая, что Василий заподозрил разрыв связи. Он постучал по трубке ладонью, дунул в нее:
— Але, але…
— Да, я здесь, — отозвался Огурцов, но теперь в его голосе даже самое чуткое ухо не уловило бы веселых интонаций.
— Пстюня, что-то не так? Или ты знаешь этого Морозова?
— Знаю, — ответил Огурцов мрачно. — Это наш бывший кадр. Специализировался по особо тяжким. Хороший был мент, хороший парень. Что тебе еще сказать? Здоровый такой, вроде тебя, но не такой оболтус, поссрьсзнес будет. Да ты должен помнить его — вы вместе по женскому маньяку три года назад работали, это же
Василий пропустил вопрос мимо ушей:
— А уволили за что? За поведение, несовместимое с гордым званием? Или за пьянку?
— Ты с луны, что ль, свалился? Или у вас в МУРе такой заповедник? Когда из нашей системы в последний раз за пьянку выгоняли? Лет сорок назад, по моим-то данным. Начальству нужно, чтобы хоть кто-то в органах работал. Нет, его не увольняли, он сам ушел. После ранения ударился в благотворительность, занялся защитой животных. Ну, крыша слегка поехала, но для окружающих неопасно. С чего вы им заинтересовались?
— Старушка, тетя двоюродная одного нашего стажера, чего-то с ним не договорилась. Подробностей не знаю, — соврал Василий, сам не понимая, зачем.
— А фамилия этой тети? Как ее фамилия?
— Господи, Пстюня, откуда мне знать?
— Давай поможем старушке. Я готов выступить посредником и попросить Валерку, чтобы он уделил ей особое внимание.
— Ладно, я уточню и перезвоню тебе, — пообещал Василий.
— Буду ждать.
«Будет ждать, — подумал старший оперуполномоченный. — Надо же, какой добрый. С чего бы это? Детской кашки переел? Раньше за Петюней Огурцовым такого внимания к посторонним старушкам не водилось, зато явственно просматривался эгоизм и пофигизм. Интересно».
Глава 11
АЛЕКСАНДРА
Удивительно, но в многочисленных телефонных справочниках не значилось ни одной организации по защите животных. Были всяческие «зеленые» — грин-писы, эко-писы и тому подобное, но они, как оказалось, нисколько не интересовались зверями и концентрировали свои благие порывы только на атмосфере, речках, горках, цветочках и травке. Подразумевалось, что те, кто по этой травке бродит или в этой речке плещется, должны обороняться сами. Впрочем, нет, в список объектов, особо охраняемых столичными «зелеными», удалось пробраться тюленям, белым акулам и китам, что для Москвы было сверхактуально.
Я поняла, что защищать в нашей стране положено только тех, кто одной ногой стоит в могиле. Исчезающие виды, желательно занесенные в Красную книгу, и прочую уходящую реальность. А собаки — да от них же спасу нет. Каждая так и норовит размножиться, поселиться на помойке и стать распространителем заразы. Кроме того, если подумать, собаки могут представлять опасность для подведомственной экологам флоры — они могут топтать цветы и травы, грызть стволы деревьев и тому подобное.
Тем не менее меня не покидала уверенность, что общество, защищающее НЕ редких, а, напротив, очень частых животных, существует, пусть даже в статусе подпольной организации. В наше сложное время и в нашей парадоксальной стране должно найтись место и для Союза по защите навозных мух и энцефалитных клещей.
Ладно, подумала я, пойдем окольным путем. Все общественные организации подлежат регистрации. И я позвонила в Московскую регистрационную палату.
— Да! — надтреснутым раздраженным басом ответило мне существо женского пола и неопределенного возраста. На такое «да!» рискует нарваться любой, кто решит позвонить мирным спящим гражданам среди ночи с вопросом: «Как пройти в библиотеку?»
Гражданка из регистрационной палаты с ненавистью сообщила, что интересующие меня сведения могут быть получены не раньше чем через месяц и только в ответ на официальный запрос редакции.