При попытке выйти замуж
Шрифт:
— Типа того. — Вася с хрустом потянулся и, глядя на щенка с несвойственной ему нежностью, добавил: — Вот, имя придумываем. Хотели назвать Сережей, в честь товарища полковника Зайцева, но не рискнули. Ты какие еще хорошие собачьи имена знаешь?
Я присела на корточки около коробки.
— Имен собачьих много, но, видишь ли, этого шенка две недели назад назвали в честь следователя прокуратуры Георгия Малкина. И он на свое имя, кстати, отзывается.
— Кто, Малкин? — тупо спросил Вася.
— И Малкин тоже, — кивнула
И я тихонечко позвала: «Го-ша!»
Гоша бодро, как будто и не спал, вскочил, завилял хвостом и полез ко мне целоваться.
— Ха! — Вася недоверчиво хмыкнул. — Я так тоже могу.
— Как? — уточнила я, в то время как Гоша слизывал с моего лица остатки утреннего макияжа.
— А так: подкрасться к собачке и гаркнуть у нее над ухом что-то. Конечно, животное проснется. Хотя потом, наверное, будет всю жизнь заикаться.
— Перестань, Вась, — я оторвалась наконец от Гоши и села за стол Леонида. — Перестань. Я не кричала, а тихонько позвала. Он откликнулся, потому что привык уже к своему имени. Верь мне. Имя, кстати, придумала не я, а вахтер газеты «Новости» Михаил Степанович.
— Это твой Гоша?! — наконец въехал Вася. — Твой?
— Да. Был мой. Теперь, оказывается, твой. Хотелось бы понять — как это получилось?
Вася вскочил и принялся нервно расхаживать по кабинету, бормоча, при этом: «Ах, вот оно… так-так-так… возможно, что… но тоже зацепка…»
Он так увлекся беседой с собой, что мне пришлось вмешаться и напомнить о своем присутствии:
— Вась, я тебе не мешаю?
Он посмотрел на меня раздраженно, но шастать по кабинету перестал.
— Кому ты его отдала?
— Одной зоозащитной организации, — не знаю почему, но мне категорически не хотелось называть Васе фамилию и место работы Вениамина Гавриловича. Вот не хотелось, и все тут.
— Поподробнее, — потребовал Вася.
— «Фауна», добровольная общественная организация, спасают кошек и собак. Им можно отдать животное, а они найдут ему хозяина.
— И как фамилия?.. — Вася смотрел на меня, как на врага. — Ну?
— Чья фамилия? — я продолжала прикидываться.
— Того человека, которому ты отдала Гошу.
Я сделала вид, что пытаюсь вспомнить.
— Хорошо. — Вася тяжело вздохнул, пересел на свой стол, открыл блокнот, взял ручку. — Я нашел этого щенка в том самом месте, откуда ты вчера еле ноги унесла. Ты там ползала около сарая, в котором люди были заперты. А рядом — такой же сарай с собаками. С умирающими от голода собаками. И Гоша твой тоже там был. Ну как, будем говорить, гражданочка?
Последнее было сказано вполне профессиональным тоном, именно так капитан Коновалов разговаривал надопросах с подследственными.
Я, конечно, растерялась. И расстроилась. И разозлилась на себя за дурость: ну зачем я сразу же сказала Васе, что Гоша — это Гоша? Правильнее было бы сначала все разузнать,
Вася уже разозлился не на шутку. Поигрывая желваками и похрустывая пальцами, он расхаживал по кабинету, потом резко метнулся ко мне, схватил за плечи и несколько раз тряхнул мое неокрепшее тело.
— Ты чего добиваешься?! — заорал он. — Ты хочешь, чтобы я к тебе «наружку» приставил? Чтобы все твои связи прошерстил?
— Все? Тут-то ты и сдохнешь, — пыталась сопротивляться я. — У меня о-о-очень широкий круг знакомых.
— Ничего, как-нибудь. В среде зоозащитных организаций не такой уж он широкий.
Я выразительно захлюпала носом, изображая готовность прямо сейчас залиться обильными женскими слезами. Прием не совсем честный, но испытанный: Вася моих рыданий терпеть не мог. Подействовало и на этот раз.
— Давай так. — Вася сел напротив меня, взял за руки и по-отечески поцеловал в лоб. — Я вижу, что тебе почему-то не хочется рассказывать мне всю эту щенячью историю. Ладно — не хочешь, не рассказывай. Но тогда обещай мне, что прощупаешь почву сама, но осторожно. Попроси того, кому ты отдала щенка и кого ты выгораживаешь, чтобы он устроил тебе встречу с Гошей. Скажи, что хочешь навестить бывшего воспитанника. А? Все правдоподобно.
Я кивнула. Кстати, идея мне понравилась — таким путем я смогу, не смущая Ильина, выяснить, кому он доверил Гошу. И кто, значит, его обманул.
— Только сделай это сегодня, очень тебя прошу, — велел Вася.
— Ладно, уже иду.
— Кстати, живодера твоего мы с минуту на минуту повяжем, так что радуйся. Я всегда тебе говорил, что наказание за преступление неизбежно. Так вот, на этот раз я оказался прав.
Звонить из МУРа Вениамину Гавриловичу я не стала, опасаясь чутких ушей старшего оперуполномоченного Коновалова, и позвонила ему из ближайшего телефона-автомата. Боже мой, как же он обрадовался!
— Сашенька, как хорошо, что вы позвонили! Я боялся, что смутил вас своей бестактной выходкой. И не решался позвонить, потому что… ну, вы понимаете. Прошу вас, выбросите из головы все, что я вам наговорил.
— Это что же? — возмутилась я. — Это означает, что вы меня больше замуж не зовете?
Молчание Вениамина Гавриловича, пожалуй, было слишком долгим и слишком выразительным. Сколько можно держать у уха молчащую телефонную трубку? Минуту? Две? Но не больше же! Я уже совсем собралась повесить трубку на рычаг, но Ильин вдруг очнулся: