Приговоренные к приключениям
Шрифт:
— Бриан! У нас есть в аптечке что-нибудь от сердца?
— У нас и аптечки-то нет, — уныло отозвался валлиец. — Потому что ее третьего дня кто-то съел. Целиком.
— Твою мать, — с чувством выругался Варфоломей.
— Не… трудитесь, юноша, — хрипнул Розенфельд. — У меня уже было несколько инфарктов. Похоже, этот последний… Умоляю, — он с неожиданной силой вцепился холодными пальцами в запястье повара, — спасите девочку и заберите мой чемодан!
— Софи — ваша внучка? — спросил повар.
— Нет, нет, — покачал головой старик. —
— Я отведу ее к шлюпкам, — вмешался Фараон, — прямо сейчас. Идем, милая, — он поднял девочку на руки.
— А дедушка?
— Он придет позже, — ласково сказал валлиец. Посмотрел на Варфоломея бешеным взглядом: — Я мигом. Дверь не закрывай!
— Шутник… — пробурчал повар. Проводил бармена взглядом и снова посмотрел на профессора.
— В чемодане… — задыхаясь, сипел тот. — уникальная… рукописная инкунабула. Это «Рубайат» Омара Хайама… Я вез его в частную коллекцию, но это огромная… огромная ценность, понимаете?
— А как же, — ошарашенно отозвался Варфоломей, — конечно, я понимаю! Но…
— Спасите книгу! — надсаживаясь, выкрикнул профессор Розенфельд. И замер. Неподвижный взгляд потускнел, зрачки остановились на чемодане и словно бы разом покрылись пылью.
— Земля пухом, — вздохнул повар. — Все-таки многовато у нас тут трупов за два дня.
Он, как мог, уложил старика, сложив тому руки на груди. Провел ладонью по лицу и закрыл профессору глаза. Потом рывком вздернул чемодан и взгромоздил на полку.
— Спасите… Легко сказать! Тут бы самим спастись.
15 апреля. 2 часа 18 минут ночи
— Кота держи! — заорал Фараон. — Не отпускай! Холодно-то как…
— Да держу я! — взвыл в ответ Варфоломей, каким-то чудом удерживающийся на самом верху шкафа, по пояс в бурлящей воде. — У меня тут кроме кота еще и этот, с хоботом, в корзинке! Ты сам книгу не потеряй!
— Не потеряю! Поставлю ее потом в пабе на видное место, а на обложке напишу «Рецепты»! Или прямо с чемоданом поставлю!
— Тоть светь! — просипел простуженно Мануанус Инферналис и закашлялся.
— Точно. Тот свет уже отчетливо виден! Ай, да какого черта, — внезапно совершенно спокойно сказал повар, балансируя с корзиной на голове, — нет, ну какого черта? Надо было выйти на шлюпочную палубу…
— Я там был, — так же спокойно отозвался валлиец, — поверь мне, туда нам не надо.
— А девочка?
— Посадил в шлюпку, как и обещал. Точно знаю, что именно эта шлюпка не перевернется.
— Хоть что-то… Как-то по… теплело на душе, — простучал зубами Вар.
«Титаник» дернулся в агонии, и стал резко заваливаться носом вниз.
— «Дубовый лист»! — из последних сил заорал повар, держа корзинку над головой. — Ты охренел?!?
Тьма.
Свет.
Опять тьма.
Чувство плавного и головокружительного падения.
И целая ванна холодной морской воды,
Варфоломей грохнулся на такие восхитительно ровные доски, ухитрился удержать корзинку, в которой сиреной выл Мануанус, и тут же задохнулся от боли, когда получил под ребро окованным краем пудового чемодана. Где-то рядом изощренно сквернословил Фараон.
Мокрый с ног до головы повар поднялся на ноги и машинально заглянул в корзинку. Удивился увиденному. Котенок мирно спал. Мануанус, тоже мокрый и взъерошенный, накрывал его собой. Поглядев на Вара, он прошипел:
— Убивать! — и встряхнулся, как собака, лязгнув шильями зубов.
— Понимаю тебя, старик, и всецело солидарен. Понять бы еще, кого именно убивать, — вяло отозвался тот, и сел на холодный пол, едва не заорав от навалившегося облегчения. Потому что вокруг все было как обычно. Никакого «Титаника». Никакой толпы. Никакого моря. И самое главное — никакой воды, прибывающей с каждой секундой. Обычный «Дубовый лист».
— Что-то мне совсем не понравилось вот это вот все, — обессиленно проговорил хозяин паба, опустившись на пол рядом с приятелем. — Как-то это, по-моему, было чересчур…
Они переглянулись, и, не сговариваясь, одновременно спросили, скорбно обращаясь в никуда:
— «Дубовый лист», ты совсем спятил?!
Глава 11. Огонь, растворенный в воде
Рим. Район Субура. 78 год до нашей эры
— Как в этом вообще можно ходить? — прошипел Варфоломей. Он повернулся к Фараону и пожал плечами, вложив в этот жест максимум отчаяния. — Как они в этом ходят?
— Дело привычки, я думаю, — валлиец неопределенно покрутил рукой. — Если ты с самого рожденья вынужден одеваться именно так, то рано или поздно привыкнешь. Сам посуди, они к галлам относятся, как к варварам, еще и потому, что те носят штаны. Так и называют те края «Галлия браката» - в штанах, мол, дикари.
— У меня все время ощущение, что я голый, — повар мрачно почесал коленку, украшенную старым узловатым шрамом, — ни о чем другом думать не получается.
— Просто представь, что ты на пляже. Вышел в длинной майке и купальных плавках к морю, стоишь и наслаждаешься ветерком, теплой погодой…
— Не могу.
— Вар, ты какой-то нервный, — безмятежно заметил Фараон. — Представляю, что будет, если мы с тобой, например, попадем в какую-нибудь древнюю Полинезию.
Варфоломея передернуло.
— Ой, вот надеюсь, что не попадем. Куда в твоей Полинезии воткнуть паб? Это здесь худо-бедно, но имеются заведения общественного питания, потому что дома готовят только богачи. А в Полинезии?