Приговоренный к изгнанию
Шрифт:
Потом Эйон осторожно снял со своей груди тонкую ручку юной Эмианы — самой младшей, пятой жены. Кроме цвета волос она больше ничем не походила на Инайю: резкие черты лица, резкие жесты и движения, резкий характер. Не будучи красавицей, Эмиана во время празднования недели перемен дерзко и самонадеянно предложила высокородному многовековому Эйону себя в жены. Он тогда рассмеялся – как и все остальные, слышавшие пылкое признание... А спустя месяц ввел взбалмошную Эмиану в свою замковую башню. И не пожалел об этом. Незадолго до отъезда Эйона в Империум
С момента возвращения из Империума он звал на свое ложе только этих двух эльфиек. С одной из них было крепко связано его прошлое, с другой – будущее, которое ему не суждено увидеть.
Поднявшись с постели, Эйон взглянул на свое обнаженное тело. Оно выглядело, как у человека: тусклая, лишенная света кожа. Сколько лет осталось этому телу, прежде чем оно превратится в прах? Десять? Пятнадцать?
Надев брошенную около постели хиту, бесформенную длиннополую рубаху для отдыха, Эйон подошел к одному из распахнутых настежь окон.
Отсюда открывался прекрасный вид на Древо. Замковые комплексы кланов – высокие, тонкие, как кипарисы, располагались вокруг него. Белокаменные, серые, золотисто-коричиневые – все разные, но одинаково воздушные и изящные. Могучие корни Древа, переплетаясь, тянулись почти через всю Эльфийскую гряду. Его узловатые короткие ветви круглый год были усыпаны бело-красными цветами. Здесь от избытка магии яркими цветными лентами начинал светиться сам воздух, будто мираж, простирающийся от небес до земли. Солнце уже раскрашивало небо на свой лад, но Сияние все равно оставалось ярким. Дыхание ветра приносило тонкий, сладкий аромат, от которого кружилась голова и начинала гореть кожа.
Скоро он не сможет ночевать в собственном доме...
Инайя почувствовала, что Эйон поднялся – и встала следом за ним. Приблизившись, она обняла мужа за пояс, прильнув к спине щекой. А он продолжал смотреть на всполохи магии, погруженный в свои мысли.
Когда Эйон отчитывался на аудиенции у королевы, советники повели себя так, что даже глупец бы понял: они не верят ни единому слову. Ни о возвращении Алрика, ни о появлении особенного демона. Стоило Эйону Аиерра Гаиит стать низвергнутым, как его слова потеряли былой вес. Низвергнутые эльфы — как прокаженные, их сторонились, словно больных какой-то заразной болезнью. Подобного унижения Эйон еще не испытывал. И только королева во время его рассказа держала себя так, словно действительно была заинтересована — возможно, исключительно из уважения к его прежним заслугам...
Он мягко, но решительно разомкнул объятия Инайи.
– - Иди спать, – велел Эйон, коснувшись жемчужной щеки жены. – Еще очень рано.
Она подняла на него полные печали золотистые глаза, кивнула и покорно отправилась к постели. Но, сделав несколько шагов, обернулась.
– Эйон, однажды наступит момент, когда мы уже не сможем делать вид, будто ничего не произошло, – тихо сказала она.
Даже сейчас он по-прежнему был величественно светел. Только свет этот был какой-то особенный – незримый,
– Знаю... – проговорил Эйон.
– Когда придет время перебираться на побережье – возьми меня с собой?.. – проговорила Инайя.
Он усмехнулся, покачал головой.
– Неужели я тебе еще не достаточно надоел за эти годы?..
Инайя улыбнулась.
– Ты не так уж часто бывал дома.
Он тихо засмеялся, блеснув влажными глазами.
– Договорились. Умирать я буду на твоих коленях.
– Эйон!.. – с укором выдохнула она.
– Иди в постель, – уже строже сказал тот.
За стеной раздался детский вскрик – это малыш, должно быть, почувствовал тревогу своего отца. Инайя потянулась было к двери – но, встретившись взглядом с мужем, послушно шмыгнула под простыни.
Эйон сам вышел в детскую – маленькую квадратную комнату, расписанную диковинными птицами и цветами, с большой деревянной колыбелью на гнутых полозках. Над малышом уже хлопотала нянька, но Эйон забрал сына из ее рук, бормоча что-то совершенно бессмысленное и убаюкивающее. Доверчивое тепло его хрупкого тельца успокаивало саднящее жжение в груди.
Десять – пятнадцать лет. Другие дети Эйона уже давно стали взрослыми, и он гордился ими. А вот каким вырастет этот кроха, он увидеть уже не успеет...
И тут Эйон услышал едва различимый звук песни. Звук нарастал, становился все требовательней и громче. Поцеловав сына в лоб, он отдал его няньке и вышел из спальни.
Призыв самой королевы – дело, не терпящее отлагательств.
Едва проснувшийся слуга вынес для господина два костюма на выбор – бело-золотой и лазурный. Эйон с тоской взглянул на себя в огромное зеркало – и потребовал что-нибудь попроще...
Енанийя Высокомудрая, королева Эльфийской гряды, ожидала своего подданного у Древа. На удивление, она была совсем одна, без восьми советников, которые неизменно присутствовали на всех встречах. Королева сидела на большом троне, опираясь одной рукой о золоченый подлокотник. Длинное белое платье с алым шелковым шлейфом казалось еще одним цветком у корней. Королеву наполнял настолько яркий свет, что разглядеть черты ее лица не представлялось возможным. Длинные сияющие волосы, которые обычно слуги убирали в затейливую прическу на затылке, сейчас просто струились по спине ниже колен, как еще один шлейф.
Миновав стражу, Эйон опустился на колено в росистую траву и опустил голову.
Зовом королева подняла своего верного слугу с колен и приказала подойти ближе.
Эйону стало трудно дышать, но он выполнил приказ, не дрогнув.
– Приветствую тебя, – мелодичным голосом сказала королева, протягивая ему руку. Эйон с трепетом поднес ее к своему лбу.
– Да пребудет с тобой, о Высокомудрая, сила и свет!
– Извини, что подняла тебя в такую рань, – милостиво проговорила она. – Но мне хотелось поговорить с тобой наедине. Присядь здесь, – королева указала место возле своего трона, и Эйон покорился ее приказу без промедления.