Приговоренный к изгнанию

Юлия Горина

Между тем Рик размышлял о полученном письме.

С одной стороны, оно очень обнадеживало. А с другой – возникал вопрос, с какой целью хаким хотел воскресить древнего героя? Ведь ему пришлось приложить немало усилий, чтобы попытаться реализовать свой замысел. Ради чего столько стараний?..

Но ответы были только у самого хакима, и Рик намеревался узнать их.

К оазису они добрались даже с запасом времени – примерно за час до заката. Зеленый остров посреди желтых песков выглядел чем-то удивительным и неестественным. Он был небольшой, вытянутый вдоль оросительных канав, но густо заросший травой, пальмами и низкорослыми гуровыми деревьями. Отпустив лошадей пастись, оба отряда сели вокруг одного костра: чем больше

темнело небо, тем холоднее становилось, и вскоре в ход пошли плащи на меху. Огромные белые звезды подрагивали в вышине, будто поднявшийся резкий ветер задувал их пламя. Говорить в присутствии чужих было не о чем, но вместо разговоров Джабир вдруг запел. Это была долгая грустная песня о том, как мать ожидает своего сына с войны, в то время как юноша забылся в плену оазиса, который на самом деле был порождением саробана. Прекрасные девы ласкают его тело – но он не может ими насытиться. Холодная вода обжигает ладони – но сколько он не пьет, никак не может напиться. И только когда с небес на него посмотрел лик полной луны, воин вспомнил о своей матери, и саробан потерял свою власть. Увидел воин вокруг себя безбрежные пески, давно околевшую от голода и жажды лошадь, и понял, что следующий день принесет ему смерть. Но до тех пор, пока палящее солнце еще не взошло, он будет видеть мир таким, каков он есть, пусть даже эта правда будет стоить ему жизни.

Дослушав песню, отряд Рика отправился на боковую, оставив караул: они решили выставлять свою стражу вместе с дозором провожатых. Загрустивший Бруно, свернувшись поудобней под своим плащом, вдруг тихо спросил у Рика:

– А ты бы согласился?.. Чтобы всю правду узнать?

Рик приподнялся на локте.

– Баллада не отпускает?..

– Вроде того.

– Ну... Если бы мне кто-то пообещал открыть всю правду, я бы, пожалуй, согласился почти на любые условия.

– И умер бы на следующий день ради этого?.. – изумленно проговорил Бруно.

Рик беззвучно рассмеялся, блеснув хитрыми глазами.

– Еще чего! Я что, совсем дурак – помирать в пустыне, когда у меня есть аспекты земли и воды? Подземный ход прокопаю, водицы напьюсь – и вперед!

Бруно фыркнул, заулыбался.

– Ах ты... угорь мокрый! Я же серьезно!

Рик только головой покачал.

– Нет, я не угорь, брат. Я, скорее, медведь. И вовсе не из-за того, что я с севера.

– А из-за чего?..

– Из-за того, что спит себе медведь в берлоге, пока его кто-нибудь не потревожит или в берлогу к нему не сунется. И тогда в нем просыпается шатун...

Глаза Бруно подернула ностальгическая поволока.

– Да, спать в берлоге было весело...

– Ты сейчас о чем подумал-то? – улыбнулся Рик, разворачиваясь на спину и глядя на звезды.

– О школе мечников. Хотя странно, что не про дом отца... А ты?..

Рик хмыкнул.

– Для меня школа навсегда останется связанной прежде всего с горами говна, которые мне пришлось вычистить! Альтарган с лопатой...

Бруно рассмеялся.

– Я что-то представил.. Стоишь ты такой возле нужника, а тут к тебе: о, великий Альтарган! Будь любезен, прииди к нам во дворец, окажи честь! И наши старшие – хлоп в обморок...

Рик мечтательно вздохнул.

– А вот Алонзо бы обрадовался... Я когда на звезды смотрю, часто его вспоминаю.

– А он знал?.. – спросил Бруно.

– Знал. Кстати, он ведь – потомок того самого мага, что изобрел ритуал для моего возвращения.

– Ясно... Так все же, а твоя где твоя берлога?..

Рик задумался.

Самым логичным было бы, наверное, ответить, что где-то там, в далеком прошлом, где сестры были живы и мать еще пела песни. Вот только уже тогда горчило на языке, и ощущение уюта и спокойствия нарушалось предчувствием беды. Сколько Рик себя помнил, в нем всегда была война. Он готовился к ней с деревянным мечом во дворе своего дома, представляя живым врагом соломенное чучело. Потом

тренировался в «Логове». А потом воевал. Пока был ребенком, провожал в последний путь погибших в битвах родственников. А когда вырос, пришлось научиться хоронить еще и друзей. Сначала Рик убивал воображаемых врагов, потом – настоящих.

А теперь он сомневался, тех ли врагов он убивал.

– Не знаю, – проговорил он, закрывая глаза. – Может, у меня ее никогда и не было?..

***

На третий день пути, ближе к вечеру, взглядам путников открылся летний дворец хакима Гаяза: высокая белокаменная крепость с тонкими и вытянутыми вверх, как копья, сторожевыми башнями. Из-за стен просматривались только зеленые свечи кипарисов и огромный лазурный купол с золотыми змеями – символами мудрости правящего хакима. Одной из сторон крепость врастала в ржаво-коричневую скалу, за которую сейчас собиралось прятаться настоящее солнце.

Когда путники подъехали к воротам, командир отряда шадриан показал выступившим вперед стражникам в красно-белой форме что-то похожее на большую монету, и те, почтительно приложив руку к груди, поспешно открыли ворота.

Дворцовый сад был просторным и тенистым. Кипарисы, как колонны, вздымались вверх по обе стороны от выложенной тесанным камнем дороги. В глубине сада били небольшие фонтаны, а в окружении плодовых деревьев прятались поросшие вьющейся лозой гроты и воздушные белоснежные беседки, сделанные словно из кружева. Садовники в длинных молочно-белых рубашках до колен и просторных штанах постригали кустарники. Повсюду виднелись красно-белые кафтаны дворцовой стражи: у ворот, на тенистых дорожках, возле центральных ворот дворца. Сам дворец был высокий, квадратный, с одним огромным куполом и множеством длинных узких окон и тонких декоративных колонн, благодаря которым строение не выглядело тяжеловесным. Растительный орнамент, выбитый в белом камне, обвивал его от самой земли до верху.

Неподалеку от въезда у путников взяли лошадей, и, пока Рик забирал кристаллы и оружие, к отряду подошли два шадрианина в белых высоких шапках из скрученных жгутов хлопковой ткани, и длинных кафтанах, украшенных расшитыми поясами, за которыми они носили меч и кинжал. Встречающие по очереди почтительно поприветствовали путников, а потом один из них, постарше, с седой бородой, пригласил всех проследовать за ним.

– Многомудрый хаким Гаяз распорядился приготовить для Альтаргана Алрика и его людей восточный гостевой дом, чтобы общие правила большого дворца не могли причинить неудобств прославленному гостю. Однако, если эта предусмотрительность покажется неуместной, мне приказано разместить вас во дворце согласно традиции, свободных женщин – на женской половине, а мужчин – в верхних покоях.

– Не нужно, – ответил Рик. – Воистину многомудрый хаким Гаяз рассудил верно: мне и моим людям будет удобней в отдельном гостевом доме, – и добавил с улыбкой. – конечно, если там тоже есть баня.

Встречающий заулыбался в ответ.

– Разумеется, баня есть, и сейчас ее уже готовят для вас. И достославный хаким Гаяз велел передать, что он приглашает тебя на ужин сегодня вечером, чтобы иметь возможность насладиться беседой с Великим Альтарганом, – с этими словами щадрианин почтительно отступил, указывая рукой на дорожку, огибающую дворец с правой стороны.

Рик обернулся к своим:

– Идем! Нас разместят в гостевом доме.

И погромыхал сапогами по дорожке, кивнув на прощание доставившим их сюда воинам в черном.

Гостевой домик хакима представлял собой крошечный одноэтажный замок с внутренним двориком, выстланным коврами, баней и десятком роскошных комнат. Прямо у входа гостей ожидала вереница прелестных девушек, одетых в длинные струящиеся юбки и расшитые лифы с прозрачными рукавами. Все, как одна, стройные, черноволосые, с персиковой кожей. На обнаженных талиях блестели мониста, в черных, как смоль, волосах – заколки и гребни.