Приговоренный умирает в пять
Шрифт:
Теперь уже Лежанвье положил тяжелую ладонь на рычаг телефона.
– Подумайте!
– Адвокат брал в нем верх над человеком.
– Вас снова будут судить. Вы рискуете головой.
Лазарь повторил набор номера.
– Тсс, дорогой мэтр! Скажите, на протяжении вашей долгой карьеры вы знавали много таких отчаянных парней, которые добивались бы пересмотра уже выигранного дела, объявляли бы себя преступниками после того, как их признали невиновными? Я всегда мечтал стать знаменитостью, попасть на первые полосы газет. Меня снова будут судить? Пускай. Но на этот раз перед целым сонмом присяжных, среди которых будут знаменитые
Вернер Лежанвье со все возрастающей тревогой тоже начал задаваться этим вопросом. Вслух же он сказал:
– Не надейтесь, что вы так легко отделаетесь! Запоздалой откровенностью не загладить прошлого двуличия...
Лазарь прикрыл правый глаз, вопросительно вздернул левую бровь:
– Какое двуличие! Дорогой мэтр, освежите ваши воспоминания. С самого начала я решил держать ответ перед правосудием. Если я в ходе процесса и передумал, то это под дружеским давлением моего советника, великого Лежанвье, который, гарантируя мне оправдание благодаря его искусству и авторитету, убедил меня не признавать себя виновным. И с этой минуты уже не повторный процесс надо мной, а вновь открывшийся процесс над вами привлечет несметные толпы. Согласен, вы будете все отрицать, возражать самым энергичным образом. Но, скажите на милость, кто из нас двоих имеет больше шансов быть услышанным? Раскаявшийся, измученный бессонницей человек, который бросил на весы собственную жизнь, или же краснобай адвокат, ремесло которого в том и состоит, чтобы лгать всем и вся?.. "Я люблю вас, дорогой, но я восхищаюсь и мэтром Лежанвье, великим Лежанвье, поборником справедливости, надеждой угнетенных, удачливым победителем в самых безнадежных процессах. Если бы я перестала восхищаться одним, то, вероятно, разлюбила бы и другого..."
– Негодяй!
– сказал Лежанвье.
– Гнусный негодяй! На этот раз - громко и отчетливо.
Помимо поблекшей фотокарточки Франсье, красной тетрадки, бутылки шотландского виски, пластиковых стаканчиков и других необычных предметов, третий ящик в левой тумбе стола содержал заряженный автоматический пистолет.
Адвокат ощупью отыскал его и в полумраке ящика снял с предохранителя, но тут во входную дверь трижды позвонили. Дзинь, дзинь, дзинь.
– Не хватайтесь за топор. Ставлю десять против одного, это госпожа Лежанвье, - произнес Лазарь.
Лежанвье отпер входную дверь, и тотчас его прохватило холодом. Кромешная тьма.
– Это ты?
– Ну а кто же еще?
Жизнерадостным вихрем Диана ворвалась в кабинет и вмиг застыла.
– Кто здесь?
Лазарь поднялся и изогнулся в изысканном поклоне.
– Вы представите меня, дорогой мэтр? Впрочем, это, может быть, и ни к чему: мадам, наверное, видела меня на суде?
– продолжал он на одном дыхании, завладев рукой Дианы и поднося ее к губам.
– Я многим обязан мэтру Лежанвье, и в первую очередь - такой встречей... Как вам Жавель?
– Там сыро, - ответила Диана.
– И сверх меры расхвалено, не так ли? Я знаю места получше.
– Надо было бы пригласить
– Я нахожу его весьма симпатичным.
Ответа не последовало.
– Вы сердитесь на меня, дорогой, за то, что я поехала с Билли и Дото? Потрясное местечко.
Снова молчание.
– Дорогой! Вы спите?
Вернер Лежанвье не спал. Он думал о Лазаре. Лазарь тоже оказался в своем роде "потрясным".
ГЛАВА III
Спустя несколько дней, приглашенные неутомимыми Билли и Дото, Вернер и Диана Лежанвье провели вечер в "Астролябии", только что открывшемся кабаре-дансинге, и вернулись часа в три ночи. Водить Лежанвье не любил и оставлял свой "мерседес" в гараже всякий раз, когда можно было воспользоваться чужой машиной. Доставив домой сонную Дото, Билли вызвался их подвезти.
– Как насчет night cap [Стаканчик спиртного на ночь (англ.)]? предложила ему Диана, когда они прибыли к месту назначения.
– С удовольствием, богиня! Если только мэтр не слишком устал...
И впрямь измотанный, адвокат не раз предпринимал тщетные попытки положить конец сегодняшнему кутежу - даже вознамерился было вернуться домой один.
– Ему тоже не помешает night cap... He правда ли, дорогой мэтр?
Лежанвье промолчал. Он смотрел на Диану, легко взбегавшую по лестнице - у нее были самые красивые на свете ножки, - и мысленно обрекал Билли на все муки ада.
– Возьмите на себя роль бармена, Билли, и не забудьте настойку ангостуры [Ангостура - южноамериканское деревце, кора которого обладает тонизирующими и жаропонижающими свойствами], да побольше. Вы ведь знаете мой вкус. А я только сменю туфли и выйду.
Двое мужчин прошли в гостиную с несколько принужденным видом, как и всегда, когда они оставались наедине: Билли побаивался нарваться на грубость, Лежанвье - показать себя ревнивым мужем.
Первый направился к бару, второй включил все лампы, потом радиоприемник.
Оба готовы были спорить, что Диана сменит не только туфли, но и платье, а может быть, и прическу. И оба проиграли бы.
Она спустилась очень быстро, растерянная.
– Вернер!.. Ее дверь была приоткрыта, я толкнула ее... Жоэллы нет дома!
У адвоката, больше раздосадованного, чем встревоженного, все-таки кольнуло сердце.
– Разве она сегодня не у подруги?
– Да, у Жессики Оранж. Но ведь вы знаете, какие у той допотопные предки. Фабрис всегда привозил Жоэллу к полуночи, за исключением одного воскресенья, когда он приехал с ней во втором часу ночи. Вы в тот раз так напустились на беднягу, что он весь побелел.
– Белый Оранж - это недурно!
– ввернул Билли. Лежанвье пропустил эту реплику мимо ушей: он уже снял трубку телефона и крутил диск.
– Алло?
– после нескончаемого ожидания произнес на том конце провода заспанный голос.
– Повесьте трубку, вы ошиблись!
– Фабрис Оранж?
– Он самый. Говорите тише. Мама спит, а папа ей помогает.
– Это Вернер Лежанвье. Извините, что я звоню так поздно, но дело в том, что Жоэлла до сих пор не вернулась. Она вроде бы собиралась провести нынешний вечер у вас?
Фабрис Оранж принялся бормотать что-то невнятное.
– Что он говорит?
– забеспокоилась Диана.
– Не отступайте, пусть он выложит все начистоту!