Приход Русской Православной Церкви в России и за рубежом. Материалы к изучению приходской жизни. Выпуск 4. Приходы Америки

Подлесная М.

Но вот за счет того, что у нас богослужение в этих храмах совершается на церковнославянском языке, к нам постоянно приходят новые люди.

Интервьюер: Понятно, что каждый священник, служащий у вас, это человек с особенной биографией и особым путем в жизни и священническим служением. Тем не менее, что можно было бы сказать, опять же пытаясь обобщить и типологизировать: какие священники служат на ваших приходах? Кто они, если говорить о неких типических чертах, о неких группах священства по возрасту, по национальной и территориальной принадлежности, по образованию, по тому, относятся ли они к «белому» или «черному» духовенству? Что бы Вы могли сказать, чтобы обрисовать обобщенный портрет священника, служащего в приходах Московского Патриархата?

Иеромонах Никодим: Сразу хочу сказать, что это преимущественно духовенство весьма преклонного возраста. Средний возраст священнослужителя патриаршего прихода составляет примерно 60 лет, если не больше. Все священнослужители, будучи

гражданами США и клириками РПЦ, имеют высшее светское образование. Ситуация такова, что в Америке священник не может получать должное содержание от своего прихода, и это касается не только нас, но и многих религиозных юрисдикций и конфессий. И все священники от воскресения до воскресения заняты на своей светской работе. Это преимущественно юристы, преподаватели, то есть они работают по большей части в гуманитарных областях знаний. А по воскресеньям и праздникам они совершают богослужения, занимаются своими непосредственными обязанностями священнослужителя.

Большая часть духовенства патриарших приходов – это англоязычные люди, выходцы из предыдущих волн миграции, их потомки, которые уже давным-давно не говорят на русском языке, но все же чувствуют себя неотъемлемой частью того пространства, которое сейчас патриарх справедливо называет «пространством Святой Руси». Это, видимо, дает им какую-то силу и желание продолжать свое служение, даже несмотря на ряд весьма серьезных трудностей, с которыми они сталкиваются в своей жизни. Вместе с тем все эти люди имеют и духовное образование. Причем интересно что, знакомясь со священниками или их личными делами, я с удивлением смотрю, что все они, как правило, проходили какие-то образовательные курсы либо при Московской семинарии, либо при Ленинградской семинарии еще в 1970-е годы. Тогда там были так называемые «иностранные факультеты», где иностранцы могли получать хотя бы какие-то азы духовного образования. А многие из них, скажем так, продолжали получать духовное образование в местных православных учебных заведениях других юрисдикций или даже в католических. Потому что все-таки здесь школа Римско-Католической Церкви всегда была очень мощной и интересной, существовала в виде семинарий, институтов, и принимала наших священников для получения ими серьезного образования. Без духовного образования у нас на сегодняшний день никого из духовенства нет.

Помимо этого здесь тоже развита межприходская жизнь, я думаю, как и в России. Священники разных юрисдикций, в данном случае в США, или священники одной юрисдикции с разных приходов, имеют обыкновение собираться и общаться, делиться друг с другом радостями, а также какими-то проблемами, чтобы их совместно решать. Здесь люди постоянно друг с другом в контакте. И раз в год мы собираемся на ежегодный съезд духовенства и мирян патриарших приходов для того, чтобы обсудить существующие проблемы. Нас мало, и поэтому мы всегда должны видеть друг друга, разговаривать друг с другом, вместе решать общие проблемы, чтобы продолжать свое служение. Вот такой портрет духовенства.

Интервьюер: У вас проходят ежегодные епархиальные собрания?

Иеромонах Никодим: Да, но мы не употребляем слово «епархиальные», потому что мы не епархия, то есть у нас очень интересное положение: патриаршие приходы управляются викарием патриарха.

Подавляющее большинство священников на приходах – это белое духовенство. Это священники женатые, либо целибаты. Монашествующих на приходах здесь нет. Наряду с патриаршими приходами здесь есть мужской монастырь в честь св. Марии Египетской. Его возглавляет уже широко известный в России и на Украине священник архимандрит Иоаким (Парр). Он перешел в Русскую Православную Церковь из Зарубежной ее части, по-моему, в 1990-е годы. Причем вместе со своим монастырем. Поэтому монашествующие живут и служат у него в монастыре. У него служат монашествующие, иеродьяконы, несколько священников. Один из них окормляет приход, когда архимандрит Иоаким выезжает из монастыря. Получается, что монахи есть только в этом приходе. Если целибаты, то уже в весьма почтенном возрасте, или женатые священники с детьми. И кстати, может быть, и в будущем будет вопрос, но и сейчас хочу отметить, что слаборазвитая монашеская жизнь среди патриарших приходов – это очень важная тема. Потому что монастыри всегда были тем местом, куда всегда мог приехать священнослужитель, пусть даже и женатый, помолиться вместе с братией. Причем пожить там в рамках монастырского устава, духовно обогатиться и вернуться в свой приход. То есть постоянно возжигать в себе какую-то церковную жизнь. Но есть такое намерение, и многие священники поддерживают нашу идею, чтобы, например, один из наших будущих съездов прошел именно в монастыре у отца Иоакима. Чтобы священники, которые несут послушание на приходах, имели возможность пообщаться с монахами, пожить в этом распорядке дня, прикоснуться к такой интенсивной духовной жизни, если можно так выразиться. Со всеми ее правилами, уставными богослужениями. Это нужно в первую очередь священникам.

Интервьюер: Батюшка, как Вы могли бы охарактеризовать материальные источники существования приходов? Из чего складываются ресурсы, которыми пользуются приходы для поддержания своей жизни?

Иеромонах Никодим: По сравнению с Россией здесь наблюдается такая картина, которую Вы еще долго в России, наверное, не увидите. Говоря преимущественно о старых, американских наших приходах, отмечу, что здесь они платят ежегодные членские взносы. Скажем так, они записываются в члены общины и считают своим долгом жертвовать установленную сумму для поддержания всего необходимого для жизнедеятельности прихода, в том числе и оплату коммунальных услуг. Для нашего воспитания, для нашего менталитета это очень трудно. Поэтому очень многие из наших соотечественников, из тех, кто приезжает сейчас в США и попадает в такие приходы, становятся прихожанами, начинают искренне недоумевать, что происходит и почему они должны так делать. Рассуждения наших соотечественников таковы: «Я же прихожу и сколько могу, столько и жертвую. А что это за обязаловка». Мы воспитаны в несколько другой культуре и среде, и нам очень трудно понять, почему так происходит. Но если бы этого не было, такой дисциплины, я думаю,

что процент закрывшихся приходов на сегодняшний день был бы больше – если бы не такая нормальная сознательность прихожан, пусть даже и немногих, но которые все-таки постоянно жертвуют на содержание собственного храма. И вместе с тем для них это является даже, я бы сказал, почетной обязанностью. Они с гордостью говорят о себе: «Я член прихода такого-то», то есть они говорят: «Это мой храм».

Другие приходы, как, например, Свято-Николаевский собор, или русскоязычный приход в Бейонне, или в Пайн Буше. У нас не было такой практики, таких приходских взносов. И собственно, как мы окормляем преимущественно прихожан уже новой волны миграции, мы даже не затеваем таких дел, потому что не хотим вводить кого-то в недоумение. Если у нас есть какие-то конкретные потребности, нам не составляет труда обратиться к приходу в воскресенье после Литургии и обозначить какую-то необходимость: либо какого-то ремонта, либо чего-то еще. То есть в каждом конкретном случае мы обозначаем конкретную цель, – на что мы собираем опять-таки добровольные пожертвования. И люди жертвуют сколько могут. Они знают, на что пойдут собранные средства. К примеру, в прошлом году у нас было большое дело, когда проходил ремонт, нужна была позолота крестов, восстановление иконостасов. Другой пример – наша уже трехлетняя воскресная школа. Когда мы ее создавали, все это было сделано благодаря одной семье, которая больше всего помогла, но и благодаря всем нашим прихожанам, которые откликнулись на такой призыв. Пока справляемся таким образом.

Интервьюер: Есть вопросы по тем храмам, которые закрылись. Что с этими храмами? Потому что мы были печальными свидетелями того, как храмы других конфессий, в первую очередь католических общин, оказались проданными, заняты совершенно непотребными заведениями. Что с нашими храмами? Получается, что из 44-х осталось 32, довольно много опустевших…

Иеромонах Никодим: Хороший вопрос. Мне известно только о нескольких таких случаях. В большинстве своем эти храмы уже трудно найти даже географически. У нас нет ни возможности, ни времени искать те храмы, которые когда-то принадлежали нам. А с какой целью? Они исчезли уже энное количество лет назад, при наших предшественниках. Поэтому искать… Ну хорошо, мы его найдем, а что мы с ним сделаем? Сфотографируем на память, еще больше расстроимся и уедем? Поэтому мы этих храмов не видели. Я знаю несколько историй опять-таки от старого духовенства, что эти храмы либо закрывались, либо передавались. Некоторые уходили в Американскую Православную Автокефальную Церковь и наполнялись новыми людьми, такие случаи тоже есть. И Томос, кстати, оговаривает эту возможность при двустороннем согласии сторон – Американской и Русской Православной – такого перехода общин. А что находится в этих храмах, я, честно говоря, не знаю.

Интервьюер: Еще один вопрос. Мы уже слышали, как эти приходы взаимодействуют между собой. Для этого существует такое замечательное собрание духовенства и мирян. А как складываются отношения приходов Московского Патриархата с иными православными Церквями, приходы которых существуют здесь на территории Соединенных Штатов Америки? Таких достаточно много. Как эти взаимоотношения складываются сегодня?

Иеромонах Никодим: Я могу сказать, что замечательно складываются. Потому что помимо наших семейных встреч, между патриаршими приходами, на своем региональном уровне наши священнослужители взаимодействуют, поддерживают неформальные контакты. Можно сказать, у нас есть епископская ассамблея, а также есть региональные священнические ассамблеи, конечно, они неофициальные. По крайней мере, участие в праздниках друг у друга священников разных юрисдикций – Московского Патриархата, патриарших приходов Зарубежной Церкви, Константинополя, антиохийцев, Американской Православной Церкви, болгарской и т. д. Везде на региональном уровне происходит постоянное взаимодействие. Эти постоянные встречи особенно интенсивно происходят в дни великого поста. Когда в воскресные дни вечером на одном из выбранных заранее приходов, – там у них есть график, – все православные священники разных юрисдикций, которые представлены в этом регионе, собираются для совершения богослужения, и после этого у них происходит общение за чаем. И кто-то из священнослужителей по договоренности готовит какую-то тему для обсуждения, готовит выступление, доклад, и потом он обсуждается. Причем изучаются именно духовные проблемы. И то, что это происходит, на самом деле очень интересно. Я сопровождал владыку несколько раз на такие богослужения и общение в разных штатах, где мы бывали – в Иллинойсе, в районе Детройта, и все это очень интересно. То есть это всегда живое общение. Священники приходят со своими прихожанами. Получается, помимо того что священники вместе молятся, приходят и прихожане разных юрисдикций и общаются друг с другом. Чувствуется, кстати, среди православных определенная солидарность, консолидация своих сил. Это замечательно. То есть никаких проблемных моментов, по крайней мере на моей памяти, во взаимодействии нашего духовенства с духовенством других юрисдикций не было. Более того, они так по-соседски, по-братски помогают друг другу, когда кто-то либо по болезни, либо еще по каким-то обстоятельствам, например, не может совершать богослужение у себя в храме. Наши священники их подменяют, они приходят к нам. Они всегда помогают друг другу.

Интервьюер: А еще какие-то формы сотрудничества приходов существуют? В связи с каким-то, может, социальным служением, молодежным служением… Которые бы создавали реальную связь между прихожанами разных приходов, делами объединяли бы прихожан разных юрисдикций, разных Церквей-сестер?

Иеромонах Никодим: Да, в рамках наших священнических ассамблей существуют гуманитарные проекты, например посещение одиноких и престарелых прихожан. Их очень много. Конечно, можно рассуждать на тему, как мы сможем накормить Африку и будем бороться с глобальным потеплением, но все-таки сначала необходимо делать то, что лежит на поверхности. Среди наших прихожан и среди православных регионов в Средних Штатах есть большой процент одиноких престарелых людей. Поэтому, естественно, существуют такие, скажем, «межъюрисдикционные» сестры милосердия, которые вместе занимаются этими проблемами.